Уж не сцену ли ревности задумал тот устроить, заподозрил он.
– Я заходил к тетке Ивге, тебя не застал.
– Откуда ты узнал, что я приехал?
– Видел, из хаты дядьки Парамона ты выходил. Подумал, неужто Антон?
– Что же не окликнул?
– Да как-то неожиданно все, не поверилось даже, – замялся Готра.
– Как с того света, хочешь сказать, – с усмешкой пояснил Антон Тимофеевич.
– Столько лет! И еще каких! Потом… – почему-то стушевался хозяин, полез в этажерку за рюмками и даже с фальшивинкой прикрикнул на жену за то, что копается где-то и не подает закуску на стол.
– Что же за этим «потом», договаривай, мы с тобой как-никак ровня, вроде бы друзья с детства, – захотел основательно завязать разговор Сухарь.
– Было и сплыло «потом». Ты правда в плену был? Кормлюк рассказывал, – с недоверчивостью в голосе спросил Готра.
«Что-то он знает обо мне, – мелькнуло в сознании Сухаря. – Иначе почему бы ему подвергать сомнению мой плен?»
– Довелось, чего ты с иронией о моем плене? Неволя никого еще не веселила, – упрекнул он хозяина, внимательно следя за выражением его лица.
Насмешливо скосив глаза и без слов подтверждая свое недоверие к услышанному, Готра вдруг вышел во двор. Антон Тимофеевич видел через окно, как он скрылся за дверью сарая и вскоре вышел оттуда не один, а с горбатеньким старичком, продолжая что-то наставительно говорить. Тот часто кивал плешивой головой, порываясь идти.
– За горилкой деда послал, у меня чуть на донышке осталось, – пояснил Готра, вернувшись, и налил две рюмки. – Давай за встречу! За то, что живы!
Закусывали молча, будто не зная, как продолжить разговор.
– Ты отца моего помнишь? – неожиданно и с недоброй интонацией в голосе спросил Готра.
Сухарь отрицательно покачал головой, ответил:
– Откуда же, у вас я не бывал, да и с тобой как-то не ладили. Увидел бы, может, и вспомнил.
– Едва ли, не признал ты его однажды. Мой отец столкнулся с тобой разок перед войной, по копне вороных волос выделил среди дружков твоих, только неудобное время и место подвернулось, так он рассказывал.
– Где же это? – как можно спокойнее поинтересовался Антон Тимофеевич, бросив взгляд на увеличенную фотографию на стене, похоже отцовскую, в красноармейской форме.
– В Самборском лесу, – произнес, как будто не сразу решился, Готра и вопросительно уставился на гостя.
– Ну и что? – не смутился Сухарь. – Грибы перед войной я там уже не собирал.
– Какие грибы, что придуряешься? – сердито отмахнулся Готра и спросил напрямую: – Ты сейчас-то не из леса вышел?
– Ах вот ты о чем… – вполне удовлетворил Сухаря вопрос, и он еще подзадорил: – То было давно и неправда.
– Неправда, говоришь?! – двинулся на гостя возбужденный Готра. – Моего отца не ты тогда подстрелил? Признал он тебя среди бандитов, когда его
