лицо было бы безобразным как смертный грех, но ведь оно не такое.
К счастью для него, он был похож на свою мать, придирчиво подумала она. Его младшему брату Йену повезло меньше, даже и без его языческой татуировки. У Майкла было весьма приятное лицо, хоть и обветренное, хоть и со следами горя; да что удивляться, ведь он только что потерял отца, а за месяц до этого во Франции у него умерла жена.
Но она стояла на палубе в такую непогоду не для того, чтобы разглядывать Майкла Мюррея, если бы даже он заливался слезами от горя или внезапно обернулся нечистой силой. Только она подумала об этом, как тотчас дотронулась до крестика, на всякий случай. Крестик благословил самолично их священник, а ее мать вдобавок ходила с ним пешком к источнику святого Ниниана и там окунула его в воду, прося у святого защиты и покровительства. Джоан хотелось как можно дольше смотреть на свою мать.
Она сорвала с головы платок и помахала им, крепко зажав в кулаке, чтобы его не вырвал ветер. Мать тоже неистово махала ей; ее фигурка, стоявшая на пристани, все уменьшалась. Рядом с матерью стоял Джой; он обнял ее за талию, чтобы она не упала в воду.
Джоан тихонько фыркнула при виде ее нового отчима, но тут же одернула себя и опять дотронулась до крестика, бормоча в наказание молитву о прощении. В конце концов, она ведь сама способствовала этому браку, и это было правильно. Иначе она по-прежнему торчала бы дома в Балриггане, а не плыла во Францию, чтобы стать там невестой Христовой.
Толчок в бок заставил ее оторвать глаза от берега; Майкл протягивал ей носовой платок. Ладно, что ж. Если у нее текли слезы из глаз – ой, и из носа тоже течет, – чему тут удивляться при таком свирепом ветре? Она взяла лоскут ткани, кратко кивнула в знак благодарности, быстро обтерла щеки и еще сильнее замахала головным платком.
Никто из семьи Майкла не пришел его провожать, даже Дженет, его сестра-близнец. И неудивительно, ведь они были заняты хлопотами после смерти старого Йена Мюррея. Да и зачем провожать Майкла? Майкл Мюррей торговал вином в Париже и был на удивление самостоятельным джентльменом. Ей было приятно сознавать, что он знал, что делать и куда идти, и обещал в целости и сохранности доставить ее в монастырь Ангелов, потому что прежде она с боязнью думала о том, как пойдет одна через весь Париж по многолюдным улицам, где все говорили по-французски – хотя, конечно, знала французский неплохо. Учила его всю зиму, а мать Майкла ей помогала – хотя, впрочем, лучше она не скажет в монастыре преподобной матери-наставнице про то, какие французские романы стояли на полке у Дженни Мюррей, потому что…
– Voulez-vous descendre, mademoiselle?[18]
– Э? – Джоан повернула к Майклу лицо и увидела, что он жестом показывал ей на люк, который вел вниз. Она снова повернулась к берегу, моргая, – но пристань уже растаяла в дымке, и мать вместе с ней.
– Нет, – ответила она. – Не сейчас. Я просто… – Ей хотелось стоять и до последнего глядеть на удалявшийся берег. Возможно, она в последний раз видела Шотландию,
[18] Вы не могли бы спуститься, мадемуазель? (
