чтоб звучало покрасивше. Была Люська-давалка, а здесь глядишь, уже Люсинда или ещё как. Так что надо тебя окрестить по-новому.
Антон криво усмехнулся:
– Я в бога не верю, чтобы креститься.
Седой посмотрел на парня, как на неразумного:
– Нашёл чем гордиться, ты в Бога не веришь, зато он, может, верит в тебя. Потому и жив-здоров до сих пор, а другие бродят в поисках свежей человечинки.
– За это скорее Зену благодарить стоит, чем небеса.
Седой усмехнулся:
– Закоренелый, значит, атеист? О, кстати, а чем не прозвище?
– Атеист?!
– Ну по сравнению с Кабаном или Калачом посолиднее звучит. Был тут один боец, Клизмой звали. Так что тебе неплохой вариант достался.
– Ну хорошо, Атеист, так Атеист. Седой, ты мне хоть немного объясни – куда я попал? Что за хрень здесь творится, какие-то муры, внешники, зомби.
Седой вздохнул, ладонь потерла взлохмаченную голову:
– Да тут долго объяснять придётся, и в такое сложно новичку поверить.
Антон усмехнулся:
– Так мне спешить теперь некуда. А после того, как здоровый вроде бы мужик ни с того ни с сего зомбаком заделался и взялся меня грызть, я уж во что угодно поверю. Даже в то, что здесь ещё и орки с троллями водятся.
Седой подался, заговорщицки подмигнув, спросил:
– Ты водку пьешь?
– Пью. Кто ж не пьёт, если нальют?
– Это точно. Погоди, я щас!
Мужик проворно поднялся, уже на пороге обернулся, бросил взгляд на пустой стол-чурбак. – Эх, придётся НЗ потрошить… Погоди, сейчас я быстро!
Вновь скрипнула запираемая решетка, Антон устало откинулся назад, от бетонной стены тянуло холодом, но наконец-то можно хоть чуточку расслабиться. А от этой бодяги и правда полегчало, голова почти не болит, так, лишь шумит в ушах немного. И соображать легче стало, а пораскинуть мозгами явно есть над чем. Как-то же надо жить дальше…
Седой вернулся с рюкзаком в руках, выставил на чурбак бутылку водки, банку тушенки, на подстеленную газету порезал большой кусок сала и хлеб.
– Ну давай, Атеист, обмоем твоё новое имя. И за встречу, так сказать выпьем, – Седой суетливо свернул крышку, разлил по пластиковым стаканчикам. – А то не люблю я в одного пить, как алкаш конченый.
Чокнулись, водка обожгла глотку, этот напиток на вкус и так не очень приятный, а теплая – вообще мерзость. Но Антону, то бишь уже Атеисту не до капризов, после сегодняшних приключений хочется нажраться в сопли, чтобы забыть весь этот кошмар. И плевать, что завтра скорее всего будет не менее насыщенный день. Не теряя времени напрасно, Седой повторил. Снова выпили, теперь уже за удачу, чтобы задержаться подольше на этом свете – она крайне необходима. Третью выпили не чокаясь, хоть вечером и не принято поминать. Атеист налегал на сало, чтоб не развезло, ещё о многом нужно расспросить Седого, пока у того язык на почве алкогольных возлияний
