чувствовала застывшую на лице маску холодной сдержанности.
– Твои руки, твоя осанка, твоя манера держаться… слишком много в тебе от артиэллы, чтобы ошибиться. Так кто же ты?
– Кажется, еще вчера вы желали самостоятельно найти ответ на этот вопрос, – я позволила себе ничего не значащую улыбку, пустую и отстраненную.
Всего лишь приличествующее ситуации поведение, но взгляд Ардена зацепился за нее, задержался на моих губах дольше, чем того дозволяют правила.
– Даже твоя улыбка идеально выверена, – произнес он. – Я вижу каждую эмоцию, которую ты хочешь передать. Они слишком чистые. Нет смазанности, нет жеманства, нет чрезмерной манерности. Каждое движение отточено настолько, что становится естественным. Такое возможно только в древних родах. Но ты халцедон… Халцедон из древнего рода. Пятно на чести семьи.
Последние слова задели, и я едва сдержалась, чтобы не отвернуться. Но сейчас это было бы непростительной ошибкой. Он смотрит. Ждет. Ловит каждую эмоцию. И я не могу попасться так глупо – я не проиграю.
– В тебе столько выдержки, – Арден наконец отвел взгляд от моих губ и посмотрел в глаза. – Если бы ты была нефритом, ты стала бы драгоценностью, украшением рода. Могла бы возвысить его, наделить еще большими влиянием и силой.
Каждая фраза ранила иглой. Тонкой, острой, длинной – она проникала под кожу и оставляла после себя кровоподтеки. Вот только не на моем теле – на моей душе.
– Но Полуночная Матерь отвернулась от тебя. Ты проклятая дочь древнего рода. Рожденная править, но лишенная короны…
На последних словах, боюсь, выдержка все же изменила мне, и я дернулась в попытке увеличить дистанцию.
– Я не понимаю ваших речей, артиэлл. Прошу простить, но вынуждена…
– Не понимаешь? – перебил Арден, дернув уголком рта.
Против воли я проследила за этим жестом.
– Родись ты нефритом, наши судьбы переплелись бы в полотне Полуночной Матери. Как бы ни назывался твой род, он из древних – а значит, ты могла бы стать моей. Но вместо этого тебе предначертано носить на пальце халцедоновое кольцо. И теперь два жалких изумруда гонят тебя, словно охотничьи псы – лисенка. Полуночная Матерь действительно бессердечная дрянь.
– Ч-что?
Нет, меня насторожили не оскорбления покровительницы темных, а упоминание зеленых лернат. И Шантар понял мой вопрос правильно.
– Я видел тебя, – пояснил он. – Стучащую в дверь кухни, взволнованную, но держащую спину прямо. Гордую и упрямую. А через пару минут я заметил Аливеру и Милантэ, идущих следом. Маленькие гарпии Мак-Фордин – так их называет директор, так они зовут себя сами. Лицемерные, хитрые паршивки, почти неуловимые в своих подлостях. Мне стало интересно, что же они устроят на этот раз, и я оставил соглядатая, – Арден с лукавой улыбкой достал из кармана маленький мутно-желтый камень.
Я не поверила собственным
