колдовской метки страшиться нечего, – возразил Стейнер, но Хьелльрунн уже наслушалась этого вдоволь. Недалёкие и заурядные жители Циндерфела любили бездумно повторять избитую фразу.
Стейнер замедлил шаг и украдкой взглянул на сестру.
– Утром ты сказала…
– Я просто разозлилась. Ничего колдовского во мне нет. Зорких я боюсь вовсе не из-за метки. Нетрудно догадаться, что эти дряхлые старики делают с девушками моего возраста.
Стейнер вздрогнул. Она отлично знала, что брат до сих пор воспринимал её, как десяти-одиннадцатилетнюю девочку. В свои шестнадцать в её теле пока не случились естественные для ровесниц перемены, и она чувствовала, будто застряла в детстве.
– Сходи-ка к Хокону, купи баранью шею или говяжью голень, – велел парень, пожимая плечами. – Не знаю, что из этого будет дешевле.
Он высыпал сестре в ладонь пару монет и приложил палец к губам – дескать, Мареку ни слова.
Вся лавка помещалась в одной комнате, заставленной чёрными столами вдоль трёх стен. Входную дверь украшала деревянная решётка с мутными бугристыми стёклами, сквозь которую на мясо падал тусклый дневной свет. В глубине каморки горели две лампы, разгоняя сумрак.
Хьелльрунн сказала, за чем пришла, и стойко выдержала кислый взгляд мясника – крупного, грузного мужчины, лысого, но с бородой такой длинной, что в ней легко перезимовала бы парочка зверей. Маленькие глазки прятались под тяжело нависающими бровями, что придавало ему вечно угрюмый вид.
Мясник назвал цену, и Хьелльрунн замешкалась, пересчитывая монеты.
– Раньше голень стоила дешевле, – не подумав, выпалила она.
Хокон пожал плечами, вытер жирные ладони о фартук и скрестил руки на груди.
– Нельзя ли немного снизить цену?
– Всем хочется есть, – ответил мясник.
– Почему так долго, Хьелль? – В лавку проскользнул Стейнер. Для такого здоровяка двигался он бесшумно и часто заставал Хьелльрунн врасплох.
– Я… – Взгляд девушки метнулся от брата к мяснику и монетам в ладони.
– Не сошлись в цене? – догадался Стейнер с ноткой угрозы в голосе.
– Жёнушка твоя, а? – поинтересовался Хокон. – Или девицу завёл?
– Нет, – отрезал молодой кузнец. – Сестра.
Мясник натянул улыбку, сальную, как и его передник, и раскинул руки.
– Что же ты молчала, малышка?
Вздохнув, Хьелльрунн посмотрела на брата.
– Вы же знаете, кто я, – заметила она. – И всё норовите меня обмануть.
– Значит, такое происходит не впервые? – Стейнер впился в мясника острым и тяжёлым, как гранит, взглядом.
– Да я же просто дурачусь, – оправдывался Хокон. – А девчонка всё воспринимает всерьёз.
– Когда в следующий раз придёте в кузницу, мы обязательно подурачимся вместе, – отчеканила Хьелльрунн.
Она схватила свёрток, грохнула о прилавок горстку монет и вылетела из полутёмной лавки.
– Я же не со
