обезьян превращается… в танец – в какой-нибудь там танец дракона…
Я поменял в титрах название, быстренько разобрался с музыкой, прокрутив задом наперед какие-то старые записи Леонарда Бернстайна[14], после чего перекидал все двадцать четыре бобины с пленкой в наш «Фольксваген». Должен сказать, что обычно такое количество бобин требуется только на стадии монтажа: для показа фильм перегоняют на девять, и он прекрасно на них умещается. Но у меня уже не было времени на перемотку. Поэтому я справедливо заключил, что самурай Самасука переживет и так. В конце концов это форс-мажорная ситуация – можно и повозиться с монтажными катушками.
Чуть не врезавшись в ограду, мы подкатили к кинотеатру и срочно потащили бобины наверх, в киноаппаратную. Там нас с мрачным сопением уже поджидал какой-то Кинг-Конг, который, судя по запаху, уже изрядно накачался шерри. Ни слова не говоря, он сгреб разом все бобины, затащил в свою будку и захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь.
– Э-э-э! – с тревогой выкрикнул Аарон.
– Пошли скорей, надо забрать наши пятьдесят баксов! – сказал я. – А то после фильма – как бы не было поздно…
Мы побежали обратно. И услышали крики, которые доносились снизу:
– Я разорен! Я разорен!
Там стоял Джо Самасуку и буквально рвал на себе волосы, глядя на огромную толпу перед входом в зал.
– Джо! – воскликнули мы в один голос.
– Вы только посмотрите вот на это… – простонал он. – Я же всем разослал телеграммы, что премьеры не будет, а они все равно приперлись! Все, как один, тут: и «Variety», и «Saturday Review», и «Sight and Sound», и «Manchester Guardian», и «Avant-Garde Cinema Review»… О нет, я этого не вынесу! Пойду сожру какой-нибудь несъедобной американской еды…
– Без паники, – сказал Аарон, – в конце концов не такой уж у нас и тупой фильм…
– Разве? – с сомнением в голосе сказал я. – Для этих-то суперснобов? Ох, боюсь, как бы не пришлось после этого показа переименовать фирму в «Харакири Продакшн»…
– Я сказал – без паники, – с невозмутимым видом произнес Аарон, – спокойно и организованно перемещаемся в соседний бар.
Фильм начинался с мощного замеса опусов Дмитрия Темкина[15], которые были пущены задом наперед, поставлены с ног на голову и вывернуты наизнанку. Музыка грянула.
И мы отправились в бар. Однако не успели мы принять двойную порцию покоя и умиротворения, как за стенкой послышались раскатистые звуки морского прибоя. Это означало, что публика в зале дружно охает и вздыхает.
Мы с Аароном срочно метнулись обратно в кинотеатр – проверить, что за коленца там выкидывает наш танцующий дракон.
Увиденное вызвало у меня невольный стон. Развернувшись на месте, я срочно рванул наверх в аппаратную и, встретив на своем пути запертую металлическую дверь, принялся колотить по ней своими субтильными кулачками.
– Эй ты, гнида! Ты же перепутал катушки! Слышишь, придурок! Вместо второй поставил четвертую!
Прибежал
Леонард Бернстайн (1918–1990) – американский композитор, пианист и дирижер.
Дмитрий Темкин (1894–1979) – американский композитор российского происхождения, внес большой вклад в развитие жанра киномузыки, четырехкратный обладатель премии «Оскар».
