книгу о летающих тарелках».
Я знал Лайонела Дейвиса с детства. Книги были его жизнью, точно так же, как выпечка – моей. У него было доброе сердце и энциклопедические знания, от истории Древнего Египта до «крутого» детектива.
И внешность у него была, словно у доброго кузнеца или прямодушного викария из романа Диккенса. Я очень хорошо знал его лицо, но такое выражение видел впервые.
Он вроде бы широко улыбался, но до глаз улыбка эта не доходила. А тик в левом уголке рта предполагал, что его истинное настроение отражают именно глаза, а не улыбка.
Если бы я и понял, что на лице Лайонела написано предупреждение, то все равно не смог бы ничего сделать, чтобы спасти его или себя. К тому моменту, как я вошел в читальный зал, симпатичный молодой человек с белоснежными зубами уже определился со своими дальнейшими действиями.
Начал с того, что выстрелил Лайонелу Дейвису в голову.
Глава 7
Грохот выстрела оказался не таким громким, как я ожидал.
Почему-то я сразу подумал о том, что в кино используют не настоящие, а холостые патроны и звук, соответственно, накладывают на «картинку» уже после съемок.
И я чуть не огляделся в поисках камер, съемочной группы. Стрелявший был красив, как кинозвезда, выстрел прозвучал негромко, ни у кого не могло быть никаких причин убивать такого милейшего человека, как Лайонел Дейвис, из этого следовало, что увиденное мною – часть некоего сценария, а отснятый фильм выйдет на экраны где-нибудь летом следующего года.
– Сколько мух ты проглатываешь ежедневно, стоя с отвисшей челюстью? – спросил убийца. – Ты хоть когда-нибудь закрываешь рот?
Похоже, я его забавлял, про Лайонела он уже забыл, словно убийство библиотекарей давно вошло у него в привычку и он не видел в этом ничего необычного. Об угрызениях совести я уж не говорю.
Я услыхал свой голос, звенящий от злости:
– Что он вам сделал?
– Кто?
Хотя вы можете подумать, что недоумение, прозвучавшее в его голосе было картинным, эдакой бравадой, посредством которой он хотел произвести на меня впечатление собственной жестокостью, уверяю вас, ничего такого не было и в помине. Я сразу понял, что он не связывает мой вопрос с человеком, которого только что убил.
Слово «безумный» характеризовало этого красавца далеко не полностью, но могло послужить отправной точкой для создания его словесного портрета.
Удивленный тем, что страха в моем голосе нет, а вот злости определенно прибавляется, я уточнил:
– Лайонела. Он был хороший человек. Добрый.
– А-а, ты про этого.
– Лайонела Дейвиса. У него были имя и фамилия, знаете ли. А также жизнь, друзья, он был личностью.
Недоумения на лице незнакомца прибавилось, улыбка как-то потускнела.
– Но ведь он был всего лишь библиотекарь?
– Ты – свихнувшийся
