накрывать пол в гостиной грубым холстом, а мебель выносить наверх, освобождая место для танцев. Бальная зала Бофортов не использовалась ни для каких других целей и триста шестьдесят четыре дня в году была погружена в темноту, позолоченные стулья сдвинуты в угол, а люстра зачехлена; это считалось несомненным преимуществом, искупавшим в глазах общества все то, что в биографии мистера Бофорта было достойным сожаления.
Миссис Арчер, любившая высказывать свои социальные теории афоризмами, однажды молвила: «У каждого из нас есть свои любимчики-плебеи», и в глубине души многие согласились с этой рискованной фразой. Но, строго говоря, Бофорты не были плебеями, хотя кое-кто считал, что они были еще почище оных. Миссис Бофорт принадлежала к одной из самых благородных американских фамилий – это была очаровательная Регина Даллас (из южнокаролинской ветви), нищая красотка, которую ввела в нью-йоркское общество ее кузина, экстравагантная Медора Мэнсон, которая всегда из лучших побуждений совершала нелепые поступки. Разумеется, любой родственник Мэнсонов и Рашуортов имел «droit de citè»[13] (как выражался мистер Силлертон Джексон) в нью-йоркском обществе; но разве Регина Даллас не утратила это право, выйдя замуж за Джулиуса Бофорта?
Вопрос состоял в том, кем был этот Бофорт. Он считался англичанином, был благожелателен, красив, вспыльчив, остроумен и гостеприимен. Он появился в Америке с рекомендательными письмами от английского зятя старой миссис Мэнсон Минготт, банкира, и быстро занял важное место в деловом мире Нью-Йорка; однако его происхождение оставалось таинственным, он был весьма злоязычен и вел беспутный образ жизни. Так что когда Медора Мэнсон объявила о его помолвке с ее кузиной, все сочли это очередной глупостью в длинном ряду странных поступков бедняжки Медоры.
Но глупость так же часто выступает в защиту своих детей, как и мудрость, и через два года после свадьбы юная миссис Бофорт имела самый роскошный дом в Нью-Йорке. Никто не мог понять, каким образом свершилось это чудо. Она была пассивной, бездеятельной, злые языки даже называли ее тупицей; но, разодетая как богиня, увешанная жемчугом, с каждым годом все более юная, белокурая и прекрасная, она царствовала в огромном дворце из коричневого песчаника и, даже не пошевелив тонким пальчиком, унизанном перстнями, держала на коротком поводке все нью-йоркское общество.
Знающие люди утверждали, что Бофорт сам муштрует прислугу, учит повара готовить новые блюда, а садовников – какие цветы выращивать в парниках для украшения гостиных и обеденного стола, сам варит послеобеденный пунш и диктует жене все – и каких пригласить гостей, и что написать в записках подругам. Если это и было так, то все совершалось за закрытыми дверьми, а приглашенных встречал беззаботный гостеприимный миллионер, который производил впечатление гостя в своей собственной гостиной, рассеянно сообщая: «Вы не находите, что моя жена выращивает замечательные глоксинии? Думается мне, она выписала их из Кью».
Право гражданства.
