пропустят.
Свекровь колеблется, но недолго.
– Нет, не стоит. Лучше ты заранее спросишь начальника. Дворец за несколько дней никуда не убежит, верно? Я лучше во дворе посижу, хорошо там возле фонтана.
– Хозяйка – королева, – пожимаю я плечами. В этот момент телефон в прихожей разражается звонком. Я усмехаюсь, без труда угадывая, кто это и почему. Ладислав никогда не скрывал, что квартира стоит на прослушке. Звонок означал, что, ради разнообразия, мой утренний разговор прослушивал он сам – вполне возможно, тоже за чашечкой кофе.
– Мы, кажется, договаривались обходиться без неожиданностей, – без вступления заявляет Тот.
– Кино или Госька, – быстро говорю я. – Не верю, что вы не можете обеспечить машину и охрану до дворца. Вы это почти каждый день делаете. Но если ваш ответ – нет, я иду в кино. И мне плевать на ваших дуболомов. Чтобы меня остановить им придётся мне что-нибудь сломать, отвечаю. Интересно, как на это посмотрит господин император?
Свекровь, остановившись неподалёку, смотрит на меня с тревогой.
– У вас истерика, – сухо констатирует Тот.
– Вот именно. Так что аргументы не прокатят. Кино или Госька. Я жду не больше получаса.
Шеф ИСБ отключается без единого слова.
***
– С учителем немецкого?!
– Ну да, а что? Ты его видела? Он же вылитый херувимчик, только что не толстенький, – Госька крутит пальцем возле головы, изображая, видимо, золотистые кудряшки. – И в постели не спринтер, а марафонец.
– А Ловаш? – кусочек пирожного падает мне на рубашку, и я небрежно стряхиваю его в траву.
– Тоже марафонец. Что называется, старый конь борозды не испортит.
– Да я не о том. Он знает?
– Неужели он надеялся, что я буду жить монашкой только потому, что господин император всё ещё изволит присылать мне подарки? Моя спальня не видела его уже полгода. Мне кажется, это более чем прозрачный намёк на конец отношений. Я бы спросила напрямую, но он убегает сразу после приветствия. Хм-м-м, ребята? Вы чего?
Я не вижу, кому она говорит, потому что у меня от неловкого движения улетает теперь уже ложка, и я наклоняюсь, нашаривая её под столиком.
– Госпожа гвардии голова, госпожа Якубович, просим немедленно встать и с ребёнком на руках проследовать в детскую.
Голос моего мужа здесь и сейчас – последнее, что я ожидала услышать. Разве он не должен шататься с молодыми цыганами по городу?
– Кристо?
Госька, бледнея, подхватывает Шаньи и прижимает к себе. Мне же хочется объяснений.
– Следуйте, – голос у мужа совсем чужой. Мне становится страшно. Нащупывая на поясе нож и прижимаясь к Гоське, я иду, со всех сторон окружённая гвардейцами, к детскому крылу.
У крыльца один из гвардейцев делает знак остановиться, осторожно заходит внутрь и, видимо, осматривает помещение. Когда он появляется и кивает,
