в выборе цвета, то в качестве ткани или покроя.
Таркин молча размышлял над замечаниями дроида. Годы службы на кораблях и исполнение не всегда приятных обязанностей наложили отпечаток на те немногие предметы одежды и гарнизонной формы, которые у него остались, и никто на Сторожевой базе не отважился бы критиковать любую вольность с его стороны.
– Ладно, – наконец согласился он, – покажи, что там у тебя на уме.
Одетый в обтягивающий комбинезон цвета хаки, скрывавший шрамы от бластерных разрядов, падений и когтей хищников, Таркин стоял на низкой круглой платформе напротив портновского фабрикатора, несколько лазерных считывателей которого водили по его телу красными лучами, снимая и записывая мерку с точностью до доли миллиметра. С расставленными руками и ногами он напоминал статую на постаменте или застывшую в прицелах десятка снайперов мишень. Рядом с фабрикатором располагался голографический стол, над поверхностью которого висела голограмма Таркина в натуральную величину, одетая в менявшуюся в соответствии с беззвучными командами дроида форму и способная по требованию поворачиваться или принимать различные позы.
Остальную часть скромного жилища Таркина занимали койка, шкаф, спортивный тренажер и отполированный стол, окруженный двумя мягкими вращающимися креслами и двумя стульями попроще. Будучи человеком черно-белых вкусов, Таркин предпочитал четкие линии, точную архитектуру и отсутствие беспорядка. Большое окно выходило на освещенную посадочную площадку и массивный генератор защитного поля, за которым во все стороны от Сторожевой базы простирались безжизненные холмы. На посадочной площадке стояли два побитых ветром челнока, а также личный корабль Таркина «Гиблый Шип».
Сила тяжести на спутнике, где располагалась база, была близка к стандартной, но сам он выглядел холодным и заброшенным. Окутанный покрывалом ядовитой атмосферы, уединенный спутник подвергался ударам частых бурь и был столь же бесцветен, сколь и обстановка жилища Таркина. В данный момент из-за горной гряды приближалась очередная зловещая буря, уже начавшая осыпать окно камнями и песком. Персонал базы называл ее «твердым дождем», чтобы хоть как-то рассеять уныние, вызываемое подобными бурями. Темное небо принадлежало главным образом газовому гиганту, вокруг которого вращался спутник. В течение долгих дней, когда спутник освещали лучи далекого желтого солнца системы, яркое сияние становилось невыносимо для человеческого зрения, и окна базы приходилось закрывать ставнями или поляризационными фильтрами.
– Ваши впечатления, сэр? – поинтересовался дроид.
Таркин внимательно изучил своего полноцветного голографического двойника, сосредоточившись не столько на измененной военной форме, сколько на находившемся внутри ее человеке. В свои пятьдесят лет он был худощав, почти костляв; в когда-то темно-рыжих волосах пробивались седые пряди. Те же самые гены, которым он был обязан голубыми глазами и быстрым метаболизмом, подарили ему впалые
