rong>
Та, кто зовется Грустью у людей…
Все знают, что осень – это время для горячего чая, теплого пледа и неспешных приятных раздумий, когда за окном непогода, а промозглый ветер грозит затяжной простудой. Но волшебные недели золотого увядания настойчиво манят запахами прелой листвы и зовут в свои пейзажи мечтательные души. И пока колючие ливни не сбросили последние краски с деревьев, а на размякшей земле еще не воцарились всецело холодные лужи с их перевернутым параллельным миром, дороги осени очаровательны и легки, а воздух приятен и свеж.
Конечно, Денис не хотел причислять себя к романтикам – от этого слова веяло сентиментальной грустью, неподобающей для молодого человека, уже миновавшего пору беззаботной юности. Но шорох опавших листьев под его ногами смеялся тихим шепотом уходящего октября. И что-то вздрагивало в груди, заставляя забывать о серьезной реальности, которая подчас становилась намного серее и дождливее самой холодной осени. А рядом с ним, неспешно ступая по влажной от ночного дождя тропинке, шла молодая девушка в ужасно непрактичных полусапожках из бежевой замши – в тон легкой приталенной куртке на «рыбьем» меху. Длинные светло-русые волосы ровным каскадом струились из-под аккуратного небесно-голубого берета, тонкую шею надежно прикрывал теплый шарф такого же нежного цвета. Она была не суетлива и казалась скромной простушкой, но ее улыбка имела какую-то магическую притягательность, словно тонкие губы хранили много мудрых и важных тайн – но не хотели произносить их вслух.
Заброшенный нерадивыми чиновниками парк на окраине города местами напоминал лесной массив. Город рос и процветал, и говорили, что на многие его зеленые территории уже поглядывали застройщики с растущими аппетитами, и только удаленность этого парка пока уберегала природную зону от маслянистых рук рабочих и строителей. Деревья здесь были стары и ветвисты, а неухоженные дорожки в глубине порой терялись в зарослях молодняка. Но по широким центральным аллеям бродили молодые мамы с цветастыми колясками, перекликались прогульщики-школьники, и совершали утренние пробежки сторонники здорового образа жизни, принося суету человеческих поселений даже в этот островок-мираж, выпавший из городского каменного сада.
Молодой человек и его спутница любили уединение и тишину, и потому уже давно гуляли в глубине старого парка, где не было ни асфальта, ни лавочек с коваными спинками, ни надоедливых прохожих. Только вековые стволы, местами покрытые густым зеленым мхом, стояли неколебимо, много лет надежно держа разреженный строй. И сырой туман окутывал молодых людей странным ощущением безвременья и покоя.
– А в детстве я никогда не замечал, как красива бывает осень, – сказал Денис, улыбаясь девушке, и наклоняясь за большим кленовым листом, который был настолько желтым, что казался игрушечным.
Но спутница остановила его:
– Не надо. Пусть он останется здесь. В своем мире, – прозвучал ее тихий мелодичный голос, в котором Денису послышался легкий упрек.
Он послушно выпрямился и встретился с девушкой глазами. О, ее глаза были совершенно особенными. Светлые, почти прозрачные, настолько, что невозможно было назвать их цвет. Иногда они серебрились как иней в сильнейший мороз, а иногда становились такими чистыми, что при взгляде в них будто чувствовался вкус родниковой воды. Сейчас же их затуманила печаль под стать окружающей осенней измороси.
– Что бы ты сделал с ним? – серьезно спросила она, – Забрал бы из родного леса и носил с собой какие-то минуты или, быть может, часы? А потом бросил бы на голый асфальт или в мутные сточные воды?
Правильные тонкие черты ее лица бывали полны необъяснимой грусти, и часто вводили в заблуждение Дениса. Иногда ему не легко давалось распознать истинные эмоции своей знакомой – она умела казаться веселой, задумчивой и печальной одновременно. Молодой человек решил отшутиться. Он сказал, что вполне может, например, собирать гербарий. И этот многострадальный лист, которому была предречена столь скорбная судьба, на самом деле займет почетное место между страницами сонетов бессмертного Шекспира.
– Ой, и правда, – всплеснула руками девушка, но тут же притворно нахмурилась, – Но нет! Ты действительно похож на человека, который может собирать гербарий, – прищурившись сказала она, – но ведь изо всех сил стараешься не быть собой. А значит, у тебя его нет.
– Мы в ответе за тех, кого… подобрали, – со смехом переиначил Денис известную фразу.
Но тут же ворчливо вздохнул:
– Ну почему ты считаешь, что я – это не я? Ведь мы живем в обществе, и должны хоть как-то ему соответствовать. Нельзя же просто взять и… начать делать только то, что хочется или приятно. Так люди быстро разделятся на инфантилов, эгоистов и маньяков. К тому же, развитие – не есть подмена собственной личности. Это как новая фаза или стадия – вспомни как бабочка вылупляется
