тень сомнения все же осталась. Ночь – хоть глаз выколи, будто все сажей измазали. Светлая луна покажется только завтра, продержится на небосводе три дня, а потом снова сгинет на неделю. Шорохи ночного леса нагоняли тревогу – то ухнет вдалеке сова, то кустарник треснет тонкими ветвями, словно кто крадется… Как знать, может, действительно кто-то смотрит на нас из темных зарослей? Мою душу охватило плохое предчувствие – хоть воевода и не верил в духов, я рос человеком довольно-таки суеверным, поэтому решил держать меч наготове всю ночь. Пусть этот лесок и располагался совсем рядом со Стохетхеймом, порой доносились слухи о разбойниках, которые становились с годами все смелее и отчаяннее.
– Эй, Тир, зажги-ка факел, – Олаф обернулся в седле, – ни зги не видно, а конь что-то волнуется. Боюсь, как бы не волки…
Дружинник кивнул и поджег факел – маленький островок света разогнал чернила ночи. Тени деревьев и кустов, вторя пляшущему пламени, затрепетали вокруг нас; вдалеке раздался тихий вой – и правда, что ли, волки бродят… Ко мне с лукавой улыбкой повернулся Алрик Щитоносец, еще один молодой дружинник, едва ли старше меня на пять лет. Он и не думал вытирать лезвие своего топора, и в пламени факела кровь на металле играла всеми оттенками багряного.
– Ну что, Верманд, понравилось тебе головы сечь?
– Не напоминай, – я угрюмо опустил глаза, – чувствую себя ужасно. Будто зарезал невиновного.
– Конечно, это тебе не манекен с соломой! – засмеялся Алрик. – Как приедешь, расскажешь подружке о своих подвигах, а? Как там ее зовут? Кэри?
– Не твое дело! – я взглянул в глаза «шутнику». – Не посмотрю, что ты дружинник, попробуешь надо мной подтрунивать, я живо тебе зубы пересчитаю.
– Ого, какой резвый! А хватит сил, малец?
– Закрой рот, Алрик! – я не заметил, как к нам подъехал Олаф и отвесил хохмачу звучную затрещину. – У тебя самого борода еще еле растет, нашел, перед кем красоваться! Лучше бы топор протер – едешь, как какой-нибудь разбойник с большой дороги! Как вернемся в Стохетхейм, я с твоей дисциплиной поработаю – ох, и запоешь ты соловьем тогда!
– Да я же просто пошутил, – проговорил Щитоносец, потирая ушиб, – я ж несерьезно!
– Тогда в шуты тебя конунгу отдам, а пока ты в дружине, да в ночном лесу – держи пасть на замке!
Дерзкий задира! Алрик мне сразу не понравился, в первый же день в дружине; до моего прихода ему нравилось подначивать Стефана, скромного молчаливого увальня, который сейчас ехал ближе к голове отряда. Теперь же он решил переключиться на меня, да еще и про Кэри откуда-то вызнал! Как будто дружиннику больше заняться нечем! Лучше бы тренировался с таким же усердием – видал я, как неуклюже он машет топором…
Мы проехали по лесной дороге еще какое-то время. Холод больно кусал за бока, и даже плащ уже не помогал, сколько бы я в него ни кутался. Внезапно где-то слева от дороги отчетливо треснула ветка – я обернулся,
