помог все подготовить и – началось! Но как-то не так, как ожидалось. Дмитрию Ивановичу очень быстро стало худо, он стал жаловаться на удушье, бугор заволновался, стал требовать остановить, как его, эксперимент, легавый посматривал косо, но помалкивал, Юрий Павлович горячился, говорил, что все идет, как надо, разве что приказал Лехе открыть окно. Вдруг Дмитрий Иванович захрипел, дернулся и затих.
Тут бугор стал на Юрия Павловича кричать, обвиняя его в чем-то, Юрий Павлович в долгу не остался, птица вдруг начала крыльями бить, так что перья во все стороны полетели, только легавый помалкивал. Леха опасался, что дело до драки дойдет, и даже прихватил на кухне нож, чтобы защитить, если что, Юрия Павловича. Но они как-то неожиданно быстро успокоились и стали вполне мирно обсуждать, что дальше делать. Тут больше легавый говорил, а Юрий Павлович с бугром помалкивали. Потом прибираться начали. Легавый, даром что чистоплюем выглядел, сам все протер, доверив Лехе только пол. Что было потом, Леха не помнил.
Очнулся он в могиле. Возможно, если бы у него не раскалывалась от боли голова, он бы сразу сообразил, что он не умер и не похоронен, как все люди, в гробу. С другой стороны, очнись он гробу, как бы он догадался, что он похоронен, а не проснулся ночью на третьей полке «столыпина». Земля не очень ощутимо, но все же давила на спину, кончик носа упирался в песок, как есть могила!
Голова его плохо соображала, поэтому первая мысль была самой естественной: он умер, его похоронили, он воскрес. Он нисколько не удивился, Юрий Павлович рассказывал о нескольких случаях, да и последним вечером – когда же это было?! – только об этом и говорили. Леха произнес заветное число, которое ему еще раньше открыл Юрий Павлович, в руках и ногах закололи иголочки. «Вот, значит, как оно происходит!» – подумал он тогда. Леха попробовал приподняться, укрывавшая его земля подалась с неожиданной легкостью, он сделал еще одно усилие и вырвался по пояс на свежий воздух.
«Ах, какой сладкий!» – было первое ощущение. От воздуха, а возможно и от усилия голова пошла кругом. Он с облегчением нащупал на груди плейер, нажал кнопку, но не услышал привычных слов, на протяжении четырех месяцев вливавших в него силы. «Наверно, отсырел или земля попала», – подумал он тогда, вынул кассету и принялся трясти плейер. В этом момент до его сознания, наконец, дошла окружающая картина. Это было не кладбище! Любой другой от такого открытия вздохнул бы с облегчением, Леха же ужаснулся.
Слева от него темной грядой невысоких холмиков располагалась деревня, справа высились белые дома, на ярко освещенных улицах виднелись ранние прохожие. Он пополз к домам, но уже через пару метров нашел в себе силы подняться и побежал вперед, увязая в мягком песке. Ступив на жесткую землю, он ощупал голову, сорвал какую-то тряпку, нашел крупную шишку на затылке, у самой шеи, шишка была горячей и влажной на ощупь. Кровь, догадался он, откуда свежая кровь у мертвеца?
Что было потом, Леха помнил смутно. По-настоящему он очнулся только вечером, дома, на своей
