казнь!
Глава 2
Дохлый висяк
Москва, 3 мая 2005 года, 9 часов утра
Дело не обещало быть сложным. Старшему оперуполномоченному Московского уголовного розыска Евгению Николаевичу Северину хватило одного взгляда на место преступления, чтобы понять: либо убийца кто-то из соседей, мститель за какую-то немалую обиду и вдобавок двинутый на религиозной почве, тогда все раскроется самое позднее к вечеру, либо это тщательно спланированное убийство, тогда и концов не сыщешь. Конечно, если навалиться всем отделом, то что-то можно было бы раскрыть, но команды наваливаться не последует, заурядное убийство невеликого, судя по всему, человека, кому это интересно? Если повезет, то обойдутся без журналистов, тогда дело вообще проскочит незамеченным.
Вероятность этого была высока – раннее утро первого дня после первомайских праздников, совпавших к тому же с пасхой, народ наш из праздников выходит тяжело, а журналисты, что ни говори, тоже люди. Придется, конечно, побегать, проверить разные версии, собрать толстую кипу протоколов допросов и осмотров, заключений экспертов, подшить все это в папку и сдать в архив. Обычная рутина. Опыт подсказывал Северину, что именно так все и будет. А опыт у него был богатый, в том числе и нераскрытых дел.
«Эх, мне бы такое дело лет пятнадцать назад! – подумал Северин. – Вот было бы счастье! Бегал бы от зари до зари с горящими глазами, землю бы носом рыл. Результат, вполне возможно, был бы такой же, то есть нулевой, но энтузиазм бил бы через край и накрывал неудачи».
Сейчас энтузиазма не было, никакого. А ведь когда-то он любил свою работу, он и на юридический пошел по зову сердца, а отнюдь не по настоянию отца, человека в этой системе не последнего, дослужившегося до поста заместителя начальника следственного отдела Генеральной прокуратуры СССР. Скорее всего, без помощи отца не обошлось, поступить на юрфак со школьной скамьи простому человеку было невозможно. И к распределению в МУР отец наверняка руку приложил, хотя тогда, по юношескому идеализму, Северин считал, что главную роль сыграл его красный диплом и блестящие характеристики.
Да, и энтузиазм был, и идеализм был, были да сплыли, унесенные мутными потоками действительности. В этом он был не одинок: пока в обществе в эпоху перестройки и первых лет «демократии» энтузиазм и романтизм нарастали, сотрудники правоохранительных органов все больше скатывались в пессимизм. Исчезал какой-никакой порядок, который они, чтобы там ни говорили, поддерживали, не сатрапствовали, не беззаконничали, а защищали жизнь и достояние граждан. Эх!.. Впрочем, даже это «эх» прозвучало как-то вяло.
Что имеем в итоге? Сорок два года, майор, пересидевший в этом звании все мыслимые сроки, без семьи. Последнюю мысль Северин сразу прихлопнул – сейчас не об этом. Сейчас он тянет лямку. Конечно, надо было бы уйти вовремя, как другие, как многие, в какую-нибудь службу безопасности, в ЧОП, наконец, в адвокатуру, образование позволяло. Но тут, где ни служи, получалось, что служишь бандитам, тем или иным, а вот это было
