розовое небо. Химический завод и металлургический комбинат исправно делали своё дело. В час пик там нет пробок, есть трамваи, битком набитые ошалевшими людьми. Трамваи развозят их по домам… А точнее до остановки… А дальше… Люди не знают куда идти… И поэтому часто идут в палатку за спиртным, или за сигаретами, или… на лавочку, в подъезд, в подвал… Но это так, отступление…
Я росла в обычной провинциальной семье. Всё моё детство прошло в городе Новотроицк Оренбургской области, на родине моей мамы. Отец родился в Бресте. В Новотроицке он работал художником-оформителем, затем стал работать в бригаде по отделке квартир, делали евроремонты и мебель. Познакомились мои родители так… Папа служил в Кузнецке. Мама проходила практику в Пензе, после Ленинградского института, где она училась по специальности «Мосты и тоннели». Во время посиделок в компании папа выкрикнул: «Познакомьте меня с хорошей женщиной!» и его товарищ написал на салфетке адрес. Потом папа написал маме письмо. Они встретились. И моя мама доверила ему свою жизнь. В тот же вечер, моя мать пошла вместе с ним в его квартиру ночью, через тёмный лес, не испугавшись. Отец был статен и красив, силён духом, весел… Ей было во что влюбляться, хотя я никогда не чувствовала то что она любит папу. Я плохо понимала свою мать и её любовь ко мне в моём детстве получала лишь в виде заботы или даже чего-то вроде вежливости. Она была очень холодной. Я понимала, что моя мать вступила в брак из чувства долга перед обществом а может быть даже из зависти, это было больно осознавать. Она рассказывала мне, что влюблялась с первого взгляда в парня в институте, а он обманул её, оставив беременной. Мама сделала аборт… Она делала аборты трижды. От разных мужчин, во время учёбы в ВУЗЕ. Я думаю, что это отложило определённый отпечаток на её будущее.
Сначала мы жили в общежитии. Помню эпизод, когда я хотела сбросить с балкона третьего этажа кошку. Я взяла её на руки, свесила с балкона, и сказала: «Иди, погуляй». Она вырвалась, и, оцарапав мне щёку, убежала в комнату. Я слышала, что кошки могут прыгать с высоких этажей, оставаясь при этом живыми, поэтому я так и не поняла, за что меня отругала мама. Остальное помню по фотографиям, сделанным папой. Он увлекался фотосъемкой. У него был специальный красный свет и разные проявители с ванночками. Мне очень нравилось наблюдать за тем, как он проявляет фотографии. У нас было много фотографий. Были фото огромного размера, наклеенные на фанеру, но на них я не нравилась себе. Я была похожа на гадкого утёнка.
Помню одну красивую открытку от тёти Нади, маминой сестры, которую она прислала мне, из Магнитогорска, где она училась. В ней было много тёплых слов. Она писала, что любит меня, что я хорошая и красивая девочка. Тогда у тёти ещё не было детей.
Затем мы переехали в район магазина «Томас», в однокомнатную квартиру панельного дома, которая была на пятом этаже. Я пускала с балкона самолётики, а потом бежала во двор поднимать их. Друзей с того двора я не помню. В детский сад я не любила ходить. Мне не удавалось наладить дружеские отношения с другими детьми по причине моей замкнутости. Я не могла расслабиться вне дома. Во время тихого часа я редко спала. Я вставала на кровать, которая была у окна и смотрела на дорогу в ожидании бабушки Гали, которая забирала меня из садика, потому что мама с папой работали. В детском саду я ходила по пятам за воспитательницей. Я боялась других детей. Они были какими-то агрессивными и недружелюбными. Часто приходила бабка Маша, она была нам дальней родственницей и жила неподалёку. Мы разговаривали с ней через ограду детского сада, она приносила мне конфеты.
Когда маме дали двухкомнатную квартиру на работе в Ленгипромезе мы стали жить на Комсомольском проспекте в первом подъезде, на первом этаже.
Иногда родители отправляли меня гулять на улицу одну. Я бродила по двору, каталась на качелях, скидывая вверх сандалии, это было весело. Вместе с другими детьми мы делали «секретики» из бутылочных и других стёкол, находя их во дворе и за домом. Мы разбивали стёкла кирпичом на мелкие кусочки, делали в земле ямку, закапывали их туда, клали сверху красивые цветочки, а сверху прикрывали тонким куском оконного стекла. Мы каждый день ходили проверять свои «секретики», раскапывая землю. Иногда оказывалось большим разочарованием обнаружить на месте своего «клада» пустую ямку, мы негодовали, и злились на тех, кто подглядывал за нами и разворовывал их.
Я дружила с Оксаной, которая жила через стенку на первом этаже в соседнем подъезде. Оксана была высокомерной девочкой. У неё была младшая сестра Катя. Я заходила за ней, стучавшись в дверь, и когда её папа открывал, спрашивала: «Оксана выйдет?». Я огорчалась, когда меня заставляли ждать на улице, пока она поест. Напротив квартиры Оксаны, тоже на первом этаже, жила Кристина, с мамой, папой, который носил усы и очень мне нравился, и младшей сестрой Ирой. Они были хулиганками. Когда их родителей не было дома, они устраивали через окно своей кухни шоу, показывая нам «фокусы». Они мазали крышки из плотной фольги от молочных бутылок, которые выпускали раньше, яркими красками, наливали в бутылки воду, накрывали крышкой, потом обматывали их полотенцами и трясли в руках. Когда они снимали полотенца с бутылок, вода в них становилась цветная. Все удивлялись,
