друг друга любить, что было сил…"
А еще это имя в «Антонии и Клеопатре» Шекспира. Трагедия. Без лютни, но как бы с кудрями и свечами все же. Любовь, измена, отчаяние.
Был еще один Антонио, герцог из "Бури", того же автора. Роковые страсти, предательство, мужество, власть, путешествия…
В крайнем случае, к такому имени надо по умолчанию добавить тайну, сокровища, остров, любовь…
– Хуан Антонио Бардем! – я помнила это волшебное имя из моего бедного на красивые фильмы детства, когда по телевизору показывали прорвавшийся туда незнамо как сериал "Таинственный остров" про капитана Немо. И каждый день это имя … Хуан Антонио Бардем!
(Я не знала, что это знаменитый испанский режиссер, но догадывалась, что к киноиндустрии он отношение имеет, на таинственном острове был, с Немо знаком лично. Не имя- песТня! Много счастливых вечеров подряд!)
Но этот Антонио из Валенсии ˗ он был без музыки, форм и романтики. Без сокровищ, фильмов и песен, без путешествий и тайн. Как казалось на первый взгляд…
Впервые он пришел к нам в ресторан, когда мы еще не открылись. Чтобы познакомиться.
Надо сказать, что когда мы делали ремонт во взятом в аренду помещении, мы опустили железные ворота-жалюзи на входе на пару метров, оставив полтора метра открытыми, для свежего воздуха.
Побелка, покраска, помойка, пошивка, поклейка и поломка – наши ежедневные занятия в течение первых месяцев.
Никто не тревожит, не заходит: жалюзи прикрыты, ежу понятно, что предприятие не работает.
Но Антонио не еж. Он живет в своем странном мире, и на его планете нет таких условностей, как такт, воспитание или чувство неловкости…
Он вошел первый раз, согнувшись, постукивая палкой, поправляя скособоченную соломенную шляпу, поломанную в трех местах, с двумя прорехами на полях и держащуюся на подбородке с помощью резинки от трусов.
Брюки, в которых, наверное, женился его отец, а до этого умер его дед, были подтянуты до подмышек и подвязаны бечевкой.
Рубаху, потерявшую цвет, думаю, незадолго до рождения моей старшей дочери, все же нельзя было назвать грязной. Она (если она была одна, а не 365 одинаково вылинявших и истлевших, которые мы после имели счастье лицезреть каждый день) всегда была чистой и ничем не пахла.
Лицо у нашего гостя морщинистое, смуглое, глаза маленькие и хитрые до невозможности.
Подошел, сел на заляпанный краской стул.
– А мне 90 лет исполнилось, – начал он.
– А когда вы откроетесь ?
– А какая у вас кухня будет?
– А мне про вас сын рассказал.
– А это кто?
– А это что?
– А это вот вы где купили?
– А вы курите?
Когда он набрал воздух в легкие, чтобы не умереть от удушья, мы ответили, сколько успели, до очередной порции вопросов.
Остальные 20 минут монолога были абсолютно нечленораздельны и потому остались без ответа…
