Я помню вспышку, принесшую меня сюда – но развивать пока эту версию не стану. Обожду.
Заключительная часть записки…
«Крепись! И верь в освобожденье! Трудись исправно, вздымайся выше! И вскоре я дам о себе знать еще раз!»
Так…
«Крепись» – тут все понятно. Одиночный режим мало кому идет на пользу.
«Верь в освобожденье» – много такие слова не стоят. Не более чем ободрение. Хотя и за это спасибо.
«Трудись исправно» – ладно, согласен, что это правильное пожелание. Чем больше работаю, тем, как оказалось, больше бонусов и больше связей с «волей». Оттуда же мне вино послали с пробкой-посланием.
«Вздымайся выше» – вот это уже прямо интересно. Как трактовать послание? В буквальном или переносном смысле? Я помню толчки в пятки, когда дергал второй рычаг – толчков было уже несколько. Ощущение будто я в лифте.
«И вскоре я дам о себе знать еще раз» – прямое обещание. Продолжу трудиться, продолжу «вздыматься» и получу еще один или несколько бонусных обедов, в каждом из которых может оказаться новое послание.
И я этого хочу – и бонусных обедов и посланий. Чем больше ресурсов и информации я получаю, тем лучше.
Хорошо… хорошо…
Заткнув бутылку плотно свернутым обрывком чистой тряпки, я дошел до рычага, дернул его, удивленно констатируя, что и не заметил, как прошло полтора часа! Я задумчиво сидел над посланием, а секунды и минуты бежали и летели. И да – надежды оправдались. Временной интервал увеличился до девяноста шести минут. Первый раз за рычаг я дернул только что. Еще четырнадцать раз. Чуть меньше чем через сутки я узнаю, будет ли интервал удвоен еще раз.
Опять взялся за записку и пробку. Из них можно выудить еще немного информации.
Бумага. Толстая. Грубая. Шероховатая. Настолько плохой бумаги я не видел никогда. В ней заметны какие-то посторонние вкрапления. Какие-то рваные волокна. Похоже на тряпку. Слова записки написаны без ошибок, использовалась не гелевая и не шариковая ручка. Очень похоже на след чернильной ручки. Чернила темно-синие, почти черные. Почерк уверенный, но торопливый. Отсутствуют завитушки и прочие украшательства.
Пробка. Оструганный обломок ветки. Я поднес его к носу. Вдохнул запах. Не ель. Не сосна. Во время давних походов часто рубил ветви этих деревьев и запомнил их запах. Да и по виду не они. И не береза. Как не искал остатков коры, не нашел. Дерево не опознал.
Ладно. Посидели и хватит.
Мешочек с перцем убрал к съестным припасам, предварительно убедившись, что там абсолютно сухо. Пробку приткнул там же. Надо подумать, что из нее можно сделать полезного в моем быте. Записку спрятал в жестянку из-под леденцов. Поглядел на перекатывающуюся внутри горошину и захлопнул крышку.
Следующие несколько часов я упорно трудился над очисткой пола у кормильни, шаг за шагом отступая дальше в коридор. Пятился как рак. Или как улитка – накатывался на очередной квадрат загаженного пола, чуть задерживался, отступал дальше. А квадрат пола сиял чистотой.
Пошли
