К чертям этот продавленный диван! Ты заслуживаешь королевского ложа. Да и я, честно говоря, уже давненько не позволял себе понежиться на двуспальной кровати с балдахином.
Имея навыки, полученные в незабываемой «ванной» магаданской квартиры № 3, Арею ничего не стоило сотворить дополнительное пространство. Афродита, однако, не сумела скрыть удивления, когда он, широко распахнув перед ней дверцу платяного шкафа, с поклоном предложил ей пройти в опочивальню. Для этого, правда, пришлось полусогнувшись – как бы в поклоне, – миновать вешалку с несколькими костюмами, брюками и рубашками – аккуратно развешенным содержимым шкафа, весьма похожим в таинственном полумраке на старых, верных слуг, выстроившихся перед нежданно появившимися хозяевами. А миновав, окунуться в рассеянный свет большой комнаты с абсолютно белыми стенами и единственным предметом мебели – огромной кроватью под алым балдахином, – так как ничего другого в условиях крайней спешки Арей придумать не успел…
Вечером они выбрались в город.
Афродите здесь все было интересно – не только в связи со служебными обязанностями, но и просто как всякой женщине, сгорающей от любопытства при виде множества нарядно одетых фигур: людей, идущих мимо, и манекенов, стоящих в витринах больших и маленьких магазинов. Она шла по Владимирской, то и дело оглядываясь на прохожих, останавливаясь у витрин, разглядывая рекламные вывески кафе и ресторанов.
– А что, мне здесь нравится! – объявила она. Молодой, коротко стриженный человек спортивного вида ухмыльнулся во весь рот, случайно услышав эти слова из уст ослепительно красивой девушки, идущей навстречу, и, несмотря на ее спутника-великана, счел возможным развязно подмигнуть ей – как-никак его́ сопровождали два́ амбала. Ничуть не смутившись, Афродита оценивающе взглянула на коротко стриженного. Мало кто из бессмертных мог выдержать ее заинтригованный взгляд – что уж тут говорить о земных мужчинах. Любой из них, заметив адресованный ему огонек чувственности, никогда не угасающий в ее глазах, ощущал его как удар берца воздушного десантника, пришедшийся точно между ног. Миновав скорчившегося от боли беднягу и его недоумевающих, тревожно оглядывающихся спутников, Арей попросил Афродиту по возможности быть поосторожней – и в словах, и во взглядах, – иначе им придется ограничить свои прогулки по городу исключительно ночными часами.
– Я что-то уже забыла: неужели здешние мужики всегда были такими слабаками?
– Никогда не интересовался возможностями людей в подобном аспекте. Думаю, дело в том, что раньше никто из них не осмеливался глядеть на тебя или другую незнакомую женщину таким образом, – сухо пояснил Арей. Ему была непонятна причина своего раздражения. Возможно, он устыдился поведения людей перед своей спутницей. Но вряд ли – ведь он никогда не брал на себя обязательств по воспитанию хороших манер у каждого встречного.
– Значит, они все-таки изменились в худшую сторону? То есть, стали
