со всеми и следом до умопомрачения осушив бокал шампанского до дна. И только потом она с ужасом для себя поняла, что все пили за здоровье фюрера, и она невольно была соучастницей этого всеобщего безумия.
Алкоголь придал ей немного развязности, и вся окружающая ее грязь притерлась и уже не казалась такой безобразной. Она вдруг захотела угостить Рудольфа чем-то особенно вкусным и преподнесла гостям блюдечко с разломленной на дольки плиткой шоколада.
– Угощайтесь, сеньоры офицеры, и Вы, сеньор падре, – сказала она, кокетливо улыбаясь. – Все взрослые шалости в Париже начинаются именно с хорошего шоколада.
И каково же было ее первое маленькое разочарование: когда все потянули руки за лакомством, Рудольф сделал вид, что увлечен рассматриванием спорной картины.
– О, Париж! – ухмыльнулся Курт, проглатывая с аппетитом дольку. – Эти глупые лягушатники в спешке заливают болота бетоном и слепо уповают на линию Мажино. Готов держать пари на целый ящик французского шоколада, что через год, максимум два под музыку и барабанный бой наши доблестные парни промаршируют по Елисейским Полям к Триумфальной арке, а в домах моды выстроятся бесконечные очереди из мадмуазелей и мадам за чулками.
Кто-то из офицеров даже высказал свое несогласие с хвастуном, но жену хозяина виллы удивило не это, а то, что сам спор зиждился не на невозможности такого явления, а всего лишь на незначительной разнице в сроках, зависящих больше от того, когда фюрер и Советы подпишут пакт о ненападении.
– Чемберлен вас всех переиграет, – ударила по рукам Сара, подзадоривая спорщиков, и Джузеппо сильно напрягся от этой развязности жены.
– Сара, прошу тебя уймись… – нашептывал он ей на ухо. – С сеньорами немцами шутки плохи.
Но его постоянная опека, контролирующая каждое ее движение и даже мысли, опротивела ей настолько, что она, выждав удачный момент, когда все ушли играть в бильярдную, демонстративно подсела к оставленному в одиночестве Джиорджино и громко смеялась, шутя о политике. Дело дошло до того, что старый сводник, охмелев, стал клевать носом в открытое декольте Сары и так вошел во вкус, что нашептывал туда сладкие дифирамбы.
– Италия нуждается в таких женщинах, как Вы, пожалуй, больше, чем в новых колониях. И скажу по большому секрету, как лучший друг Вашей семьи, – бубнил он, путаясь в мыслях, – что в Риме после бегства любовницы Муссолини вилла Торлония опустела, и Вам, моя дорогуша, нужно спешить, пока лучезарный дуче не вернул с севера свою опальную жену с отпрысками…
Сара продолжала хохотать, не смотря уже на явные протесты мужа, делающего ей тайные знаки замолчать, и шутливо шлепала слюнявого старика по лысине, позволяя при этом держать его дряблую и дрожащую руку у себя на колене.
– Разве Маргарита (Царфати) сбежала? – удивился Джузеппо, подслушавший разговор захмелевшего
