и, пусть ворча порой, но мужественно идёт по этой тропке, не пытаясь свернуть в сторону.
Спасибо тебе, дорогая Оля!
Растворение, потеря себя – самое болезненное переживание в горизонте эмоций моего Адама. В признаках шизоидной личности этот момент значится как один из ведущих при определении диагноза, но мы уже договорились, что не будем использовать на пространствах этого текста поверхностные медицинские суждения.
А то что получается: если человек осознаёт собственное несовершенство и ущербность всей человеческой расы – значит, он душевнобольной. А если идёт по жизни припеваючи, без рефлексий и переживаний – то здоровая и целостная личность.
Умный и думающий – больной, а розовый дурак – здоровый?
Очень удобное объяснение.
Ну да чему тут удивляться: капитанам этого мира жизненно необходимы дураки. Для того чтобы было кем управлять. Для того чтобы было чем наслаждаться.
В Тимохине, однако, обнаружилась сила воли, чтобы противостоять этим тягостным душевным позывам. Он убеждал себя – и не без успеха – в том, что он не просто человек, прожигающий жизнь, а её исследователь, учёный, каталогизатор и пловец против течения.
Людям нужно общаться. Нужно вступать в контакты – половые, ментальные, интеллектуальные и всевозможные иные, чтобы заполнять пузырь осмысленности, болтающийся у них то ли в голове, то ли где-то в области живота.
Без осознания движения, без рождения смыслов, пусть и категорически обманчивых, человеческая жизнь превратится в гулкую пустоту.
Сказать по правде, в детстве Павел почти не занимался онанизмом. Почти не занимается им сейчас. Любой современный доктор скажет вам, что он необходим – и я с ним полностью согласен – если и не как чувственный эксперимент, то как физиологическая потребность избавляться от застаревших сперматозоидов.
Но Павел рассуждал иначе. Он видел в удовлетворении собственной физиологии путь к предательству себя настоящего, себя духовного. Ему явственно казалось, что он вступает в подчинение каким-то иным, чужеродным силам, которые пытаются удержать его в подчинении, а точнее говоря – в рабстве.
Мне до его высот далеко. От власти секса освободиться не удалось. Мы занимаемся им с женой регулярно.
Впрочем, в последние годы не слишком часто. Раз в неделю. Или даже в две. На самом деле после сорока не так уж и хочется, да и работа с повседневными семейными делами отнимает слишком много сил.
Жене я не изменяю, мне это ни к чему. Слишком проблемно, да и дорого заводить бабу на стороне.
Жена, полагаю, тоже верна мне.
Нет, не полагаю, а уверен. У неё просто нет времени на левые повороты.
Сексуальных ласк от жены мне хватает, а в душевном общении с иными личностями я, в общем-то, никогда не нуждался. Стремление сблизиться с другим человеком – это на самом
