сказал Расул. Кажется, он действительно сожалел. Между делом начальник охраны бросил на Аладдина быстрый косой взгляд. Возможно, ему тоже пришло в голову, что это действительно немного чересчур для воришки, укравшего кусок хлеба? – Однако я следую приказу Джафара. Придется вам решить этот вопрос с ним.
Аладдин похолодел.
Какое может быть дело великому визирю до уличного мальчишки?
– Джафар? – Похоже, принцесса Жасмин подумала о том же самом. Однако она быстро справилась с изумлением, превратив вопрос в презрительную насмешку.
Последнее, что увидел Аладдин, когда стражники потащили его прочь, – это внезапное ожесточение в ее темных глазах.
– Уж поверьте мне, – пробормотала она. – Я непременно нанесу ему визит.
Пещера Чудес
Луна ли правила сейчас на небе или ее брат солнце, – здесь это не имело никакого значения.
Внизу под высокой башней дворца находилось самое глубокое подземелье Аграбы, дно которого освещал один-единственный факел. Ни солнечный, ни лунный, ни звездный свет никогда не касались его стен. Самую нижнюю камеру этого каменного мешка строили глубокой ночью рабочие, которых потом умертвили и замуровали под теми же каменными ступенями, что они выкладывали своими руками, – все для того, чтобы никто не раскрыл тайны дворцовых казематов.
В это подземелье вела лишь одна дверь, без единого окошка, которая запиралась на тройной засов. Вдоль стен белела дюжина прикованных скелетов, которые так и оставили истлевать в полумраке и сырости. Вокруг них сновали крысы, никогда не видевшие солнечного света. Скелеты их ничуть не пугали – возможно, потому, что они сами приложили старания к их появлению.
Аладдин провел здесь всего несколько часов, поэтому ощущение безнадежности и неотвратимости конца, которое неизбежно возникало в этом месте, еще не овладело им в полной мере. Он все еще был слишком потрясен событиями, которые и привели его сюда.
– Принцесса, – пробормотал он сам себе в сороковой раз. – Поверить не могу, что она принцесса. Каким, наверное, дураком она меня считала…
Но все-таки… может быть… случайно… вдруг он все же ей понравился? Ну хотя бы чуть-чуть?
И прямо в этом промозглом, зловонном подземелье, скованный цепями, без всякой надежды на спасение, Аладдин погрузился в мечты о том, как бы сложилась его жизнь, если бы он родился принцем. Тогда они могли бы быть вместе. Он мог бы жениться на девушке своей мечты, и они жили бы безбедно и счастливо до конца своих дней.
Разумеется, тот факт, что она оказалась принцессой, и явился причиной его заточения.
Это же очевидно: его бросили в тюрьму вовсе не из-за украденного куска хлеба. Джафар каким-то образом прознал про них, выведал, что Уличная Крыса готова вот-вот обесчестить дочь самого султана… обречь ее на жизнь в нищете, убожестве и мерзости… и поспешил пресечь это преступление.
– Эх, и все-таки она того стоила, – вздохнул Аладдин, снова вспоминая ее глаза, мягкое тепло
