tion>На твоих бирюзовых губах
На твоих бирюзовых губах
Только отблеск хрустальных слёз,
Ты приходишь ко мне во снах
Из страны золотистых грёз.
Твои волосы пахнут росой,
Твои руки, как майский дождь,
Обнимают меня весной,
А по телу проходит дрожь.
Свои дни я стираю в тлен
И хочу побыстрее заснуть,
Чтобы снова попасть в твой плен
И щекою к тебе прильнуть.
Я готов, как верный пёс,
У тебя засыпать в ногах,
Словно отблеск хрустальных слёз
На твоих бирюзовых губах.
«Дождливые сны»
Еще в раннем детстве я полюбил это чувство…С годами оно превращалось во что-то большее, чем страсть или даже жажда. Я убегал, прятался и молчал, как будто специально обрекая себя на одиночество. Только я, никого вокруг, и тишина. Она, словно густой, теплый туман, окутывала все вокруг. Это «все» куда-то пропадало, проваливалось… Пожалуй, неважно, где оно сейчас, то, детское, неуклюжее, но честное и настоящее. Да, пожалуй, самое сложное – простить себя. Других прощать легче (они сразу же обо всем забывают), а я помню. Наверное, эта тишина и нужна, чтобы забыть. Когда кто-нибудь рядом, он напоминает, что здесь,
в этой маленькой комнате, кроме столика, дивана, книжных полок, набитых до потолка чьими-то бессмертными творениями, телевизора и дурацкой картинки на стене, еще есть ты… А иногда хочется не помнить об этом. Вдруг резкий щелчок откуда-то сверху сбил меня с мысли, и я начал засыпать. Опять это блаженство: щекочущие мурашки пробегают по равнинным гладям и откосам тела, и долгий, не моргающий взгляд в пустоту… Покой.
«Нет, пожалуйста, только не сейчас!» – подумал я и проснулся. Хорошо, что была еще ночь (не люблю просыпаться в уже с утра испорченном дне). Наверное, это дождь разбудил меня. Большие капли ударялись о стекла. Не зная этого звука, я подумал бы, что карабкается соседская кошка по водосточной трубе, или суетливый голубь прогуливается туда-сюда по жестяному карнизу.
«Льет, как из ведра, – подумал я. – Или по меньшей мере с десяток голубей и кошек». Пожалуй, дождь единственный, кого я могу слушать часами. Это тоже очень сложно – слушать. Люди так скучны, однообразны и предсказуемы, порой их видно насквозь, будто они из воды. А с дождем не так: он всегда такой же, как обычно, но разный. Не знаю, кто придумал, что дождь наводит скуку, страх или грусть. Обидно за него. Я поймал себя на мысли, что не помню о чем был сон. Так всегда…
За окном промелькнуло что-то, и я встал посмотреть. Открыл окно, и в лицо мне ударил холодный свежий воздух, вперемешку с маленькими капельками. Я вдохнул их носом и выдохнул тонкую струйку пара, сумев рассмотреть в темноте лишь мокрую, неподвижную березу. Она выглядела так, будто на нее нацепили старый шерстяной свитер, и заставили бежать под зеленым ливнем. А теперь она стоит здесь и отдыхает. Я потянулся, еще раз вдохнул, закрыл окно и лег. Приоткрывшись, скрипнула форточка. «Это даже хорошо, – подумал я, – теперь я все слышу»…
Я построю дом
Я построю дом из цветных витрин
И осколков забытых снов,
Там не будет стен и немых картин,
Ни замков, ни дверей, ни углов,
Только окна, а в окнах – лиловый свет,
Потолок – неба кровать,
Не нужны слова, там их тоже нет,
Я с балкона пустил их летать…
Первый снег
Первый снег спустился в мой застылый сад,
А унылый клен наряды сбросил,
«То, что было раньше, не вернешь назад», —
Догорая, мне шептала осень.
В лед укрылись лужи, словно в зеркала,
Обнял иней серебром деревья,
На твоих ладонях капельки тепла,
А душа – за ледяною дверью.
Вечер, синей далью, постучал в твой дом,
Фонари зажгли усталый город,
Я прошел случайно под твоим окном,
Укрывая сердце в серый ворот.
«Не смотри на время, знаю…»
Не смотри на время, знаю:
То не зной и не белый снег,
Я опять, я опять засыпаю,
Чтобы снова начать разбег.
Дождь струями, струями,
Вдруг сорвался, жизнь кипит,
А ты здесь, бьешь поцелуями,
То не град, сердце хрипит.
Не смотри за окно, послушай:
Там, вдали засыпает закат,
Уезжай
