сковорода. Клава яростно смешивала все это в одну пышную однородную массу. В конце добавила немного мелко нарубленных помидорчиков. А в самом конце, когда уже вылила массу на сковороду, закинула сверху зеленый лук и накрыла омлет крышкой.
Мать всегда возвращалась точно по расписанию. Учительница математики в школе, она любила точность и ценила пунктуальность. А в школе ценили ее. "Всю себя детям, как же Клаве повезло с матерью" Всякий раз, когда Клава слышала эти разговоры, только пожимала плечами. Да уж, повезло.
– Опять яичница? – спросила Мария Васильевна, едва переступив порог.
– А мне нравится, – заявила Клава. Мама только плечами пожала. Скинула бежевый, который носила уже пятнадцать лет, плащ, бросила на коридорный стул тяжелую сумку.
По взгляду матери Клава поняла, что мама заметила пустую раковину и даже чуть смягчилась.
– А где Олежка? Почему не встречает бабушку?– заворковала Мария Васильевна.
– Мультики смотрит.
– Мультики? А это что? – Мария Васильевна подняла с пола крышку от кастрюли. – Ты опять дала ему крышку? Я же просила тебя этого не делать. Клавдия, сколько можно говорить, что эти крышки потом не отмоешь, что они по краям уже отбиты все. Соседи от грохота, наверное, уснуть не могут, – когда у Марии Васильевны включался режим учительницы, ее было не остановить.
– Они днем и не спят, – попыталась защититься Клава, но ее маму, похоже, жалкие оправдания дочери только раззадорили.
– Ах, не спят?! – взвизгнула она так, что Клава попятилась. – Дура! Зачем я только тебя родила? Только себе и думаешь. Сама жуй свою яичницу!
Клава замерла, не понимая, что происходит. Только гулко забилось сердце.
– Еще и ребенка принесла на мою голову. Чтобы я на старости лет еще одного воспитывала.
– Но ты же и не…
– Развратница! – припечатала Мария Васильевна.
– В школе проблемы? – рискнула предположить Клава. Все-таки истерика на ровном месте выглядит странно.
– Не твое дело, – процедила Мария Васильевна и, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате. Клава тихонько вошла на кухню, положила себе яичницу в отдельную тарелку и так же тихо скользнула в детскую.
В детстве приступы ярости у матери проходили куда хуже. Клава не могла не признать, с возрастом характер смягчился. Но когда Мария Васильевна начинала кричать, самое лучшее – не лезть под руку. Исчезнуть. Раствориться. Пусть выместит злость на ком-нибудь другом. Вот только кроме Клавы, у Марии Васильевны никого другого не было.
– Пойдем-ка, Олежка, воздухом подышим, – сказала Клава.
Олежка гулять не хотел, он хотел мультики. Но Клава постаралась одеть его как можно быстрее. Так же быстро натянула джинсы и кроссовки, и не красясь и не поправив волосы, выскользнула на улицу вместе с сыном.
Сидя на лавочке у подъезда, легко начать
