визг тормозов и вой далекой сирены.
В следующий раз сознание вернулось через полчаса. Меня по-прежнему тошнило, в голове была какая-то карусель, и я не сразу сообразил, что вишу мешком на шее у Мак-Феникса, обнимая его двумя руками, а он, шатаясь, вспоминает, в каком кармане ключи. Мне представилось, что я давно умер, захлебнулся в дурацком бассейне, и демон ада тащит меня на Страшный суд. Я заорал, просто так, от избытка чувств, чтобы вернуться в реальность, получил основательный тычок под ребра и попытался запеть. На ум лезли исключительно скабрезные куплеты, гулкое эхо пустой улицы с воодушевлением подхватывало каждое слово, Курт встряхнул меня, прося заткнуться, я оценил ситуацию и ощутил его тяжелую влажную ладонь на моей заднице. Тоном, не терпящим возражений, я потребовал убрать руку с жопы и не лапать ее без разрешения, Мак-Феникс чертыхнулся и руку убрал, попытавшись заткнуть мне рот. Я укусил его за палец, он выругался трехэтажным матом и сбросил меня на коврик с надписью Welcome. Повозившись с замком и погремев оброненными ключами, хрюкающим тюком Курт втащил меня за порог и, подхватив под мышки, поволок в сортир. Унитаз оказался просто загляденье, мраморный; я обнимал его довольно долго, пока не расстался с выпитым и съеденным за вечер. Все это время дремлющий лорд стоял надо мной, направляя и поддерживая, а сволочной унитаз жизнерадостно трындел по-японски; убедившись, что я закончил, Курт сунул мою голову под кран и потащил на второй этаж. Долгое общение со Слайтом подсказало ряд криминальных образов, впрочем, комната оказалась просторной, а постель мягкой; Мак-Феникс стянул с меня ботинки и побрел закрывать дверь. Я уже отключался, когда лорд упал где-то рядом, обнимая меня рукой. Из последних сил я горделиво и непреклонно скинул его лапищу, уткнулся носом в подушку и перестал отсвечивать.
Спи, Джеймс Патерсон…
Приходил в себя я долго и мучительно. Около пяти вдруг очнулся и понял, что мой желудок снова лезет через горло. Блевать было нечем; страдающим взглядом я обвел комнату и потянулся к мелькнувшему в сознании стакану на тумбочке. С трудом ухватив его ватной рукой, я опрокинул в себя какую-то дрянь, отдающую травами, дрожащими пальцами поотрывал пуговицы на рубашке, кое-как разделся и рухнул обратно. Мак-Феникс спал рядом, абсолютно голый, подмяв под себя одеяло и заняв две трети кровати. Мне до икоты хотелось повторить его подвиг и обнажиться, но я ограничился тем, что отпинал лорда к самому краю и отнял у него одеяло. Неясная ругань Курта потонула в нарастающем гуле, веки стали просто неподъемными, и я отрубился намертво.
Второй раз я пришел в себя часов в десять. Вовсю светило солнышко, лучи его нахально шарили по смятой постели, по потолку вполне уютной спальни, отражаясь бликами от многочисленных зеркал, в которых то и дело мелькала моя перекошенная рожа. Я лежал, осматривался, не рискуя резко крутить головой, и пытался понять, где я. Получалось плохо.
За окном шумел город, но как-то ненавязчиво, деликатно; я повернулся и увидел Курта. Обнаженный Мак-Феникс расслабленно сидел на подоконнике и курил
