Фариш сварила мне кофе, и снова должен признать, что кофе в доме Мак-Феникса получался настоящим, ароматным и крепким, можно сказать, континентальным. Я тщетно пытался понять, в чем тут фокус, ведь даже в лучших лондонских ресторанах обычно подавали бурду странного цвета и привкуса, не иначе и в этой мелочи проявился гений милорда, и я готов был славить этот гений на всех перекрестках!
Я приканчивал вторую чашку, когда из гостиной донеслись крики: там снова шла беседа на повышенных тонах.
– Не твое дело! – орал Роберт Харли, и его голос поразил звенящей в нем ненавистью. – Как и чем я расплачусь – касается только меня! А ты тщательней строй свои гениальные планы! Четыре осечки за вечер – куда катится мир?!
Лорд, до того приглушавший голос, немедленно вспылил и сорвался:
– Ну так передай своему ублюдку, чтобы лет десять не попадался мне на глаза!
– С тобой же все обошлось! – в слова «с тобой» Харли вложил столько презрительной иронии, что меня передернуло.
– Обошлось? – зарычал Мак-Феникс, и мы с миссис Фариш вздрогнули, услышав грохот летящего в сторону кресла. – Полтора часа комы! Представляешь, что значат полтора часа комы для меня? Меня?!
Почти спокойно и очень холодно мистер Роберт Харли рассказал все, что он думает о последствиях комы для милорда.
В ответ послышался характерный звук удара.
– Господи, да они же дерутся! – испуганно вскрикнула экономка, и я поспешил в гостиную.
Я успел вовремя и перехватил Харли в тот миг, когда тот готов был кинуться на лорда с кулаками, тотчас получил по морде сам; мы затеяли возню, почти вывалившись в коридор; он был силен, этот хрупкий на вид, эпатажный художник, у него оказалась цепкая хватка бульдога. И его просто крутило от злости.
– А ты, д. м., что ты все время лезешь, выкидыш ярдский! Тебе какого хрена в жопу надо? В вещах копаешься да телефоны проверяешь, мразь? – он ухватил меня за шею и начал трясти, я двинул ему кулаком в солнечное сплетение, и честно говоря, не знаю, как далеко бы мы зашли, если б холодный оклик Курта не остановил нас:
– Роб, ты опоздаешь, проваливай уже. Джеймс, прекрати немедленно!
Мы отступили друг от друга, тяжело дыша и стараясь не смотреть на лорда.
Роб Харли отдышался первым:
– Дело не в Коннерте, – глухо пояснил он. – Ты так и не понял?
Мак-Феникс криво усмехнулся краешками губ:
– Это была месть. За Сандру.
Я переводил изумленный взгляд с одного на другого: что, черт возьми, эти двое имеют в виду?! Месть?
При имени Сандры Роберта Харли перекосило, он побледнел так, что стало заметно под слоем смазанной пудры, потом художник взял себя в руки и, церемонно, по-мушкетерски, поклонившись, вышел из гостиной.
Мак-Феникс прикрыл воспаленные глаза и опустил голову, дернул рукой в поисках опоры и, не найдя, стал очень медленно
