пропагандой из тыла, видя усилия лишь офицеров в поддержании дисциплины, стала снова быстро разлагаться. И теперь среди офицеров еще глубже и шире происходил раздел и разложение. В то время как одни волю генерала Корнилова принимали и на себя, другие предоставляли событиям течь своим путем.
Не потерявшая дух и волю часть офицеров искала путей и средств к спасению положения. Она обращалась не только за советами и приказами к своим начальникам, но и предлагала им решительные меры для борьбы с разложением, включая формирование частей специально для этой цели из офицеров и верных солдат. Доходили ли эти предложения офицеров до высшего командования? Казалось, не могли не дойти. Офицеры пытались связаться с Союзом офицеров, но «перепуганный представитель этого Союза всеми силами старался от меня поскорее избавиться и никаких директив я от него получить не мог».
Офицеры иных полков принимали меры даже через головы своих командиров. Вот запись офицера 127-го Путивльского полка:
«Все мы принадлежали к той полковой „элите“, которая сложилась из бывших „прапорщиков армейской пехоты“, постепенно заменявших кадровых офицеров на ротах, командах и даже батальонах. Эта „элита“ спаялась в дружную семью со строгой моралью взаимной выручки, независимо от приказаний свыше. Часто собирались и обсуждали положение, вырабатывали общую линию поведения. Была вера в генерала Корнилова и в самый разгар его выступления от имени всех офицеров полка была послана ему телеграмма с предложением оставить полк и явиться ему на поддержку. После его неудачи, строили планы пробраться на Дон к Каледину».
А между тем все требования генерала Корнилова, поддержанные генералами Деникиным, Марковым и др., оставались без должных последствий: сохранению армии Керенский предпочел сохранение революции. В генерале Корнилове, вслед за революционными организациями, он стал видеть врага революции, и 7 сентября генерал Корнилов, а вскоре генералы Деникин, Марков и др., были арестованы и посажены в тюрьму. В эти же дни из тюрем были освобождены Троцкий и др. большевики, арестованные за июньское восстание.
Верховным главнокомандующим стал сам Керенский.
Все то, что делалось в армии и вселяло какие-то надежды, рухнуло. Развал армии стал прогрессировать быстрым темпом. «Долой войну!» – стало злободневным лозунгом масс. «Немцы тоже не хотят войны! Они наступать не будут!» – твердили они. «Долой войну!» – оставалось требованием на митингах и после того, как немцы все же перешли в наступление и заняли г. Ригу.
Для Керенского «самые свободные солдаты в мире» стали «взбунтовавшимися рабами».
Но своей политики он не изменил. Потерявшие воинский вид части еще не оставляли фронты, и это позволяло ему надеяться на лучшее, хотя он, конечно, знал, что они просто выполняли задания Петроградского совета солдатских и прочих депутатов.
Положение офицеров стало нестерпимым: за оскорблениями следовали издевательства, насилия, покушения на жизнь и убийства в диких самосудах.
