(касательно образования, языка, прессы) были удовлетворены в достаточной степени, чтобы свести на нет сепаратизм 1918–1920 гг. Растущее количество связей внутри населения как следствие переселения и урбанизации, эмиграция, смерть и арест многих наиболее экстремистских националистических лидеров, а также появление нового поколения воспитанных в Советском Союзе мужчин и женщин способствовали усилению ощущения сплоченности в обществе – сплоченности, сводившей национальную напряженность к «всероссийскому» или «всесоюзному» патриотизму. Однако в то же время этот рост качества образования и количества связей породил субъективное осознание различий, особенно среди представителей нерусской интеллигенции. Более того, коллективизация, репрессии и введение тотального контроля, помимо множества великороссов, коснулись и миллионов нерусских, поэтому к концу 30-х гг. самые проницательные или подозрительные уже могли разглядеть зачатки русского шовинизма в советской политике, в самом деле отошедшей от национального эгалитаризма прошлых лет. Будучи не самой острой проблемой, для советской власти национальный вопрос все же по-прежнему оставался источником проблем, которыми другая держава, намеренная захватить СССР, могла воспользоваться в своих целях.
Подобно тому как Розенберг и Гитлер отвергали проведение политической войны, в которой все советское население стало бы целью, они также были солидарны в отношении отказа от самоопределения в национальном вопросе. Разница в планах Розенберга и Гитлера состояла не в необходимости принятия Германией решений и контроля над Востоком, а в политическом будущем этого региона. Гитлер рассматривал составные элементы Советского Союза как более или менее равноправные группы. Для него создание административных единиц, основанных на национальных территориях, было механизмом, предназначенным для облегчения немецкого контроля, но лишенным непосредственного политического значения; у него не было никаких планов по поддержке новых национальных движений на Востоке, и он был не прочь поделить любую национальную область на более мелкие части. Администрации разных областей различались лишь внешне, но все служили одной цели – полный немецкий контроль. Розенберг же видел качественные различия между народами Востока, приписывая великороссам что-то вроде первородного греха и предусматривая в своих политических планах поддержку нерусских национальностей в борьбе против «Московии».
Дифференцированная политика Розенберга в отношении восточных национальностей нашла выражение в плане создания санитарного кордона против великороссов, состоявшего из Украины, Белоруссии, стран Прибалтики, Кавказа и Центральной Азии, – у всех у них имелось то или иное местное самоуправление, но все они зависели от рейха.
Это была еще одна причина политической изоляции Розенберга. Из-за своей теории он вступил в конфликт с традиционными нацистами, чьей
