идальго ты слишком суров. Еще де Молина нравится самым старым из нас: они видят в нем своего сына.
Рамполла прикусил губу и топнул ногой так, что пол задрожал.
– Стоило бы выяснить, какие у него есть слабости, – резко заявил он. – Де Молина слишком молод, чтобы понимать, что умеренность – главное правило.
– Я сейчас как раз занимаюсь этим.
– Найди его слабое место, и мы бросим его, как мышь, стае кошек. Ты когда-нибудь видел такое? Они не гонятся за мышью, они дерутся между собой.
– Но в этом случае мышонку удается сбежать, – заметил Орелья, наклонившись к собеседнику.
– Вот именно! – улыбнулся ему Рамполла. – Мы не хотим ему смерти, помилуй Бог, мы только хотим, чтобы он ушел. Пост нунция где-нибудь в Южной Америке мог бы стать для него большим шагом вверх.
– «Промовеатур ут амовеатур», что значит «повысить, чтобы удалить». До сих пор, слава Богу, это всегда работало, – сказал Орелья.
Он был доволен: наконец-то ему удалось найти подходящую латинскую фразу. В этот момент раздался колокольный звон, призывавший к вечерне. Поэтому Рамполла из рода графов дель Тиндаро обнял и поцеловал в обе щеки Орелью из рода баронов ди Санто-Стефано и вышел, ничего больше не сказав.
Оставшись один, Орелья поправил на голове красную муаровую шапочку. Рамполла уже готов надеть белую шапочку папы. Он поддержит Рамполлу, но лишь в тот момент, когда потеряет надежду надеть ее сам.
Глава 7
На столе еще дымились яичница и две сосиски с пряностями, которые симпатичная и умелая Мария велела приготовить для него, а может быть, догадалась приготовить сама. Ожидая, пока еда немного остынет и будет теплой, Фрейд подчеркнул карандашом фразу великого Гёте в романе «Родственные натуры» – одной из книг, которые привез для себя из Вены. Было что-то совершенно необыкновенное в том, что иногда люди, которые занимаются искусством мысли, начинают с положений, далеких одно от другого как звезда от звезды, а приходят к одним и тем же заключениям.
Он читал эту книгу уже третий раз, но никогда не обращал внимания на эти строки. «Человек, хвастающийся тем, что никогда не изменяет свое мнение, – это путник, который заставляет себя всегда идти по прямой, это кретин, который верит в свою неспособность ошибаться». Это гениально. Ведь человек и сам состоит из изгибов и извилин, пятен света и пятен тени. Все меняется и движется, эмоции бурлят в душе, как лава в жерле вулкана, и человек с застывшими взглядами и идеями, если предположить, что они у него есть, – не что иное, как копченая треска.
Довольный этим удачным сравнением, которое он сразу же записал на книге, Фрейд с удовольствием затянулся сигарой «Рейна Кубана», сладковатый запах которой соответствовал этому утру – уже солнечному, но не слишком жаркому: жару смягчал легкий ветерок, который дул в его комнате по милости двух открытых окон.
В прошлом месяце, читая лекцию в университете, он упомянул о трудностях,
