с Любой оставались домохозяйничать, а мы вчетвером спускались в зимний сад на дискотеку. Потом уже мы с Фаиной оказались вдруг в комнате одни и весело принялись вытворять всякие маркиздесадовские штучки-дрючки. Помню ещё, как мы с Александром уговаривали Пашу быть посмелее, полюбить наконец Лизавету по-мужски – просто и без всяких финтифлюшек. Мы даже запихивали Павла в комнату, где в темноте затаилась в засаде пылающая Лизавета…
Наутро возвратившийся из гостей Аркаша ввалился в незапертую дверь и застал следующую картину: на подушках трёх кроватей за шкафами и в нише посапывали сладко по две головы, посреди комнаты поражал живописностью разорённый стол, и воздух комнаты ещё, казалось, струился миазмами вожделения и флюидами любви. Аркаша чуть слюни не пустил. Девчонки особо не взволновались, узрев со сна незнакомого и лишнего человека. Впрочем, его тут же, снабдив тугриками, снарядили в магазин за лекарством. Любовь любовью, а головы у всех гудели набатно и требовали продолжения праздника. Тем паче, 8-е ноября тоже красный день – спасибо партии и советскому правительству.
И когда возбуждённый Аркадий возвернулся с полной звякающей сумкой, кутёж вспыхнул с новой силой. Аркаша, быстро опохмелившись, задёргал меня за рукав: мол, сказать чё-то надо. Мы с ним вышли в коридор, и Аркадий бурно зашептал:
– Вадим, друг, умру, ей-Богу! Дайте мне хоть поглядеть!
– Да чего поглядеть-то? – не соображал я угарными ещё мозгами.
– Ну, как вы будете!.. Я в шкаф незаметно заберусь – там дырочка есть… А?
Я представил, как двухметровый Аркаша будет, скрючившись, стоять в шкафу, выглядывая в дырочку постельные сцены, и хохотнул. Аркаша, не обижаясь, с мольбой смотрел на меня, облизывая губы. Я хлопнул страдальца по плечу:
– Не надо, Аркаш, унижаться перед бабами! Зачем тебе дурацкая роль зрителя, а? Готовься, сегодня ты станешь не мальчиком, но мужем.
– Как так? – уже заранее, по привычке, заробел Аркаша. – Что ты! Не надо!
– Надо, брат, надо, – твёрдо произнёс я. – Когда-нибудь же надо, а?
– А с кем? – уже перебарывая свой хронический трепет, оживился Аркадий.
– Сейчас я вас поближе познакомлю, не дрейфь, – и я уверенно втолкнул Аркашу в задымленный вертеп.
Дело в том, что Паша, улучив утром минуту, потерянно признался мне о своём ночном фиаско: увы, он не оправдал пылких вожделений Лизаветы, закомплексовал напрочь.
– Чёрт его знает, – бормотал Паша, нервно жуя сигарету, – у меня всё получалось с Олей, моей соседкой дома… А тут – хоть домкрат тащи… Может, я больной, а?
– Да брось ты! – поддержал я дух в товарище. – Не бери в голову. Просто твоя соседка Оля тебе, видно, нравилась, а эта леди не очень – а?
– Да, да! – обрадовался Паша. – Меня даже тошнит от неё…
Так что когда я подсадил к заскучавшей квёлой Лизавете
