всё до лампочки. Непонятно почему, но из всего объёма армейской мудрости, поведанной Хрещагиным, в голове у Витька отложились лишь два назидания:
– Не бери чужого парашюта после укладки, и свой никому не давай,
и вторая:
– обосраться, но выжить – лучше, чем геройски погибнуть с полным кишечником.
С первой мыслью спорить не было смысла, так как про парашюты наш герой в то время ничего не знал, да и не хотел знать. Ну, а вторая мысль, определённо шла в разрез с принципами социалистического реализма, озвученными на уроках литературы, в период изучения творчества Максима Горького и Николая Островского. Спорить со старшим по званию, который к тому же неплохо относился к Витьку, не имело смысла. Да и не уверен был Витек, что прапор помнит из курса средней школы: кто такие Горький и Островский. Витёк работал, а прапор поучал духа и травил байки про войну.
За 2 дня до отправки на окружной сборный пункт для солдат срочной службы, поступающих в военные учебные заведения, на общем построении замполит зачитал приказ о присвоении рядовому Чернову В. П. звания «младший сержант». Витёк не обрадовался и не расстроился, но для других «духов» это было неординарное событие. Обычно сержантов назначали после увольнения очередного сержанта-дембеля. А тут, на тебе, на ровном месте – две лычки, ни за что, ни про что. Это присвоение звания долго муссировалось в курилках, туалетах и каптёрках, но, как обычно это бывает в армии после нового события, коим стало прибытие в часть женщины мед-инструктора, оно успешно забылось и ушло на второй план.
Однако на душе у Витька было неспокойно. Не дай бог, придётся вернуться в эту же часть после года в училище, а ведь в училище переводов в «черпаки16» не делают. Это он уже у ротного узнавал, так и придётся Витьку «духом» до дембеля оставаться. Позор и презрение со стороны сослуживцев были гарантированы при таком раскладе. Переговорив на эту тему с Хрещагиным, боец Чернов утвердился в мысли, что перевод действительно необходим. Вечером, после ужина Виктор Петрович подошёл к Свету в курилке и объяснил ему ситуацию. Свет сказал, что такие дела он один не решает, но обещал поговорить с другими «дедами».
После отбоя, как обычно, в каптёрке готовилось чаепитие и собрание по поводу перевода Чёрного.
– Какой ему перевод слющай, он дюх, фу, нет его, он сколько слюжит, а? – Сразу после постановки вопроса на повестку дня, начал свой разносный монолог сержант Теракопов.
– Подожди, Тигран, осади коня, про этот перевод только мы знать будем, «духи» ничего не узнают, а Черный завтра в 10 утра сваливает. Так что, с нас взятки гладки. А если он вернется, то уже как минимум 3 месяца пройдёт. Никто ничего не вспомнит.
Светлов несколько неумело, но, в общем, мотивированно выступал в защиту идеи перевода.
– Слющай, Свет, я тэбя очень, очень уважяю, только нэ
В казарменной иерархии солдат отслуживший 1 год срочной службы из 2х положенных.
