горели тускло, едва освещая позолоченную лепнину на стенах камердинерской перед покоями императрицы. Николай Павлович приказал оставить только две лампы, остальные погасить, чтобы зря не жечь масло. Сам Великий князь стоял у окна и тревожно взирал на ночной город. Шёл снег, ровным белым слоем укрывая пустую Дворцовую площадь. Напротив Генеральный штаб. Светились несколько окон в караульных помещениях. Дальше, величественное здание Адмиралтейства подпирало шпилем ночное небо. Рота гренадёров строевым шагом пересекла площадь, оставляя тёмную дорожку следов.
Генерал Бенкендорф сидел за секретером и писал. Аккуратно макал перо в чернильницу, быстро наносил буквы мелким, убористым подчерком на лист почтовой гербовой бумаги. Полковник Адлерберг стоял, опершись о каминную полку, и барабанил пальцами по мраморной плите. За стеной слышались приглушенные рыдания.
– Матушка императрица весьма расстроена, – произнёс с сожалением Николай. – Никак не успокоится. Чем только её не отпаивали.
– Возможно, все обойдётся, – несмело предположил Бенкендорф, не отрываясь от работы. – Император Александр всего лишь подхватил простуду. С кем не бывает? Поправится.
– Дай Бог! Дай Бог! – еле слышно ответил Николай.
– Но, господа, надо быть готовым к любому исходу дела, – осторожно возразил полковник Адлерберг. – Дибич так написал.
– Нам? – удивлённо пожал плечами Николай. – Мы – солдаты. Мы всегда готовы к любому исходу. Наше дело – выполнять приказы. Выше нас есть Сенат, Священный Синод, Государственный Совет и целый генерал-губернатор. Нам, господа, только останется ждать приезда цесаревича Константина и молиться.
Напольные часы зашуршали, зашипели, затрещали и пробили семь вечера. Им гулко вторили часы в соседнем приёмном зале.
В дверях возник дежурный офицер.
– Фельдъегерь с донесением из Таганрога, – доложил он.
– Зовите! – встрепенулся Николай Павлович.
Бенкендорф откинул в сторону перо и быстро встал. Адлерберг перекрестился.
Тяжёлой поступью вошёл фельдъегерь в длинном дорожном плаще. От него пахнуло морозом и лошадиным потом. Бенкендорф принял из его рук конверт.
– Скорее, что там? – нетерпеливо попросил Николай Павлович. Он потянулся за конвертом, но тут же отдёрнул руку. Боялся прикоснуться. Боялся узнать, что за весть в нем таится: чёрная, как горе или белая, как надежда?
Генерал вскрыл письмо, начал читать, наклоняясь ближе к лампе.
– Письмо от Елизаветы Алексеевны, – сообщил он бодро. Лицо его разгладилось, просветлело. – Слава Богу! Императору лучше!
– Лучше? – громко переспросил Николай.
– Она так и пишет: Ему заметно лучше, но он очень слаб.
– Дайте-ка мне, – попросил Николай. Прочитал и с облегчением выдохнул: – Вот и хорошо! Пойду, обрадую матушку.
Великий князь проследовал в покои императрицы. Генерал Бенкендорф снова сел за стол. Убавил на лампе фитилёк, отчего в помещении стало ещё сумрачнее. Вновь принялся писать.
– Думаете,
