с ней фотографируют? Не можешь даже сказать ей, чтобы она хоть познакомила тебя с этими ее друзьями! Понятно, что она тобой пользуется, ты же ей позволяешь.
Такого я совсем не ожидал. Отчетливо помню его бледное с двумя пунцовыми пятнами лицо в тот миг и мое желание схватит его за шиворот и тряхнуть изо всех сил. Желание настолько яркое, что аж руку свело. Но, конечно, я ничего не сделал – он же был прав.
Сложно восстановить, что было дальше – по-моему, я просто сидел на диване, и со мной почти никто не общался. Плыла перед глазами скатерть, нелепая какая-то… скатерть… Край у нее был из прорезиненного кружева, он рифмовался с дурацкой старушечьей занавеской на окне. На мгновение мир прояснялся и делался интересным, но рифмы тотчас же распадались, словно работали лишь тогда, когда тяжелела голова. Сейчас бы, наверное, любой на моем месте уткнулся в смартфон и отгородился от мира хотя бы на время, но тогда мне некуда было деть свой пришибленный взгляд. Я возил им по винным пятнам, по пятнам лиц с розовыми от духоты щеками, по пятнам взмокших подмышками кофт. Мне оставалось только молча наблюдать. Например, за тем как Петя вдруг оказался возле Дроздовой, а она пристраивалась к нему и так, и эдак: то расхохочется, откинет голову, а потом ткнется лбом в его плечо – как будто это в порядке вещей, то потянет что-то со стола, выгнув спину и уложив грудь на край. Даже наш узколобый именинник заметил, куда все движется.
– Ого! Воронцов променял своего голубка на даму?
К слову, под «голубком» он имел в виду меня. В нашей компании давно повелись шутки насчет того, что Петя Воронцов якобы интересуется мужчинами. Не знаю, с чего это началось, возможно, причиной была его внешность, за которой он тщательно следил, некоторая манерность или то, что никто и никогда не видел его с девушкой, хотя девушкам он определенно нравился – все наши подружки в его присутствии начинали ворковать и прихорашиваться. В общем, не имею понятия. Хотя мы сдружились очень тесно, тогда я его об этом не спрашивал.
На выпад Вадика он никак не отреагировал; думаю, многих именно это и настораживало – шуточки подобного рода он воспринимал равнодушно.
Когда я в следующий раз повернулся, Дроздова уже чуть ли не легла на него – его клонило вбок от веса ее груди, но не сдаваясь под ее напором, он гоготал над чьей-то историей. Мне было так плохо, что я пил не переставая и через пару часов был уже хорошенький. Однако опьянение не сильно спасало от мыслей об Иришке. Мне все еще совершенно точно не нравилось, что она являлась частью этой же компании; что ее тут знали дольше, чем меня; что на ее поведение смотрели сквозь пальцы; что многие втайне меня жалели, но никто и слова ей не сказал. Я предчувствовал катастрофу, я опасался, что, когда придет час нашего расставания, весь мир рухнет.
– Выпей-ка. – Очутившись рядом, Петя пододвинул мне заляпанный бокал.
– Куда сейчас вина-то! – сказал я, но выпил. Он умел на меня влиять. Не знаю, почему. Мне всегда казалось, что мы с ним вроде как заодно. – Что ты там делаешь с Дроздовой? На вид она какая-то шлюха…
Петя
