июля ознаменовалось долгожданными дождями. Они пошли чередой, перемежаясь летними грозами, освежили парк Марли. Розы в дворцовых садах подняли головы, зазеленели по-новому самшитовые боскеты. Не знаю, связывала ли Мария Антуанетта эту перемену погоды с надеждой на лучшее, но и ей, и всем нам стало дышаться легче. К ней приехал старый аббат Вермон, воспитатель, которого приставила к ней в Вене еще ее великая мать, императрица Мария Терезия. Он знал королеву с детства. Его брат, хирург, был акушером при родах, когда она производила на свет старшего сына, ныне умершего. Приезд аббата немного развлек королеву. Устроившись в одной из беседок парка, они под шум дождя много читали, но если прежде, десять-пятнадцать лет назад, Вермон морочил королеве голову книгами Руссо, то теперь во время этих встреч преобладало духовное чтение. Он читал ей Библию.
–– «Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря до моря, и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его»8.
Я не знала, что это за отрывок из Писания, но звучало это довольно тревожно. Да и сам Вермон был тревожен. Искренне преданный королеве, он тем не менее всегда имел славу не хорошего духовника, а хорошего интригана. По крайней мере, злые языки утверждали, что, когда Мария Антуанетта была дофиной, именно он убеждал ее ссориться с тетками, дочерьми покойного Людовика XV, и всячески высмеивать старинный придворный этикет. Все это – из суетного желания одному иметь на нее влияние. Но теперь влияние, которого он в свое время добился, стало оружием против него самого: ему отовсюду угрожали, толпы бездельников в Париже с проклятиями произносили его имя.
–– «Голод слова Господня», – повторила королева. – Как это может быть, господин аббат? Я даже вообразить не могу. Разве что духовные книги исчезнут?
–– Такого никогда не случится, – твердо заверил он ее.
–– Мы не думали об этом раньше, – печально заметила Мария Антуанетта. – Помнится, когда я была малышкой, вы были добрее других воспитателей и не бранили меня за шалости. Вы знали, что я не очень люблю учиться…
–– Ваше величество любило развлекаться, петь и танцевать, да. Я шел навстречу этому…
–– Может быть, вам надо было бы более строгим. Я бы быстрее поняла, что жизнь – это не путь развлечений, усыпанный розами. В ней столько страдания. Столько слез.
Вермон не нашелся, что ответить. Наклонившись к нему, королева вполголоса спросила, не хочет ли он на время удалиться от двора. Дескать, пока все не уляжется, ему было бы полезно побыть вдали от Парижа.
–– Я похлопочу за вас у августинцев Валансьенна. В свое время я много жертвовала им, они согласятся вас приютить. И хотя мне будет грустно от вашего отсутствия, я буду утешена тем, что вы в безопасности. Видит Бог, я никогда не думала, что произнесу такие слова…
Вермон
Библия, Книга Амоса 8:11,12.
