Софроний (Сахаров) высказал такую мысль: «Благодать приходит в то сердце, которое исстрадалось. А пока сердце не настрадалось, оно не может быть вместилищем благодати. Человек не может её принять, так как ему ещё кажется, что он сам по себе кто-то». Или преподобный Нектарий Оптинский: «Только лишь когда человек познает собственное всецелое ничтожество до конца, Господь сможет сотворить с ним что-то великое». «Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» [Мф. гл.23;8].
Для Слова не существует времени. Произнесённое вчера или пережившее тысячелетия, оно останется истиной, если сказано по благодати Божией. Тот же старец Паисий никогда не был писателем, все его слова и поучения были записаны кем-то или взяты из писем.
А разве не истина, сказанное игуменом Нектарием: «Пока человек думает, что он может что-то построить на собственном основании, он не даёт строить Богу Познание этого происходит опытным путём. Самое интересное состоит в том, что ощущение человеком своего ничтожества не принижает его, а даёт возможность человеку стать гораздо выше себя самого, перерасти себя. У нас же часто присутствует неправильное понимание: самоуничижение, самопринижение воспринимается как отказ от того достоинства, которое Бог дал человеку».
Пока мы прикладывались к иконам, старче, улыбаясь, молча, как бы приглядывался к нам и вдруг неожиданно спросил: «Русия? Ортодокс?» Не знаю, как он догадался, если по-русски не знает ни слова, да и мы за всё время не произнесли ни одного. Скорее всего, потому что именно наших соотечественников притягивает подвижничество, просвещённые европейцы святостью считают поклонение золотому тельцу. Если ты успешен в жизни, значит святой.
Как было бы здорово, если бы можно было отслужить здесь Литургию, причаститься, даже просто помолиться, прочитать акафист старцу Паисию! Но нас ждут великие свершения, да и время не подходящее для Литургии. Прости нас, святый старче, моли Бога о нас неразумных.
Секунды таяли с неумолимой быстротой, поэтому нам задерживаться было противопоказано. Никита выразительно взглянул на часы, старче понимающе кивнул и мы подались к выходу. Старичок всё кивал нам вслед и что-то молвил по-гречески, чего мы, разумеется, не понимали. Скорее всего, что-то доброе про Русию, а может, благословлял в путь-дорогу.
Побывать в каливе старца Паисия дорогого стоит. И вот Божиим Промыслом мы оказались в том месте, где подвизался преподобный, куда к нему приходило велие множество паломников, а то и просто богомольцев. Ведь чем больше узнаёшь о житии святого, тем больше проникаешься любовью к человеку Божьему. А если это твой современник, с которым общались ныне живущие, твои знакомые братья и сестры, то воистину проникаешься вдвойне.
Тепло попрощавшись со старцем и выйдя за калитку, мы ускорили шаг, поскольку наметили обширную программу и не хотелось бы её ломать. До мостка шли притихшие, как бы в некоторой растерянности, или каждый из нас по своему переваривал
