чем былая любовь.
Но катастрофа случилась с ним самим, лишь только он вышел в холл из подземного лифта и тут же увидел идущую по коридору девушку. Она двигалась в чересполосице света и тени, но даже походка, как бы слегка подпрыгивающая, отчего голова и плечи покачивались, как лист, запутавшийся в паутине, даже одна походка заставила Стаса остановиться и замереть. Это была ныряющая походка Жанны, Аи ходила чуть вразвалку, как пацан. И потом… Он запомнил это на всю жизнь, даже снилось временами: как из полумглы отчётливо выступила половинка лица, на котором всё-всё, начиная от устойчивой морщинки на лбу и заканчивая оттянутыми к вискам уголками глаз, было взято от Жанны. Разве что улыбка… Хотя зубки чуть набекрень свою роль мгновенно сыграли, но слегка запавшая нижняя губа явно отличалась от «образца».
Стас мгновенно обрадовался этому несходству и уже было кинулся с поцелуями – так хотелось прикоснуться к тому, что принадлежало только Аи, – но Жека его перехватил нарочито грозным окриком: «Но-но, собственность Суоми!», и добавил полушутливо: пока не расплатился.
Уже гораздо позже, когда эйфория новизны сменилась привычной болью с трудом проживаемой реальности, когда период врастания в обстановку был позади, Стас со стороны наблюдал, с каким нескрываемым любопытством смотрели на Аи в клинике Лилонга. Тогда она нарушила запрет и явилась туда самовольно, и ему ничего другого не оставалось, как подыграть, гася накатившую панику. Она даже пошутила любимой Жанниной шуткой, даже о чём-то пошепталась с новенькой Юлей, зардевшейся от счастья быть замеченной дочерью профессора.
Аи рвалась в бой и считала, что наконец-то пришёл её час. Но Стас твердил, что она ещё не готова к замене, не знает всего расклада. На самом деле он страшился провала, потому что был как никогда близок к цели. Каких-то пару недель, чтобы отработать все возможные версии, отрепетировать первый визит – и всё, можно было бы начинать!
Он, конечно, сам виноват: проговорился, что три дня назад отправил Жанну в Бостонскую наркологическую клинику из-за жёсткой подсадки на наркотик, которым она давненько баловалась, о чём Стас догадался ещё в последнем Парижском вояже. А вот о том, что для сотрудников клиники Жанна Викторовна уехала – с прежней легендой про учёбу – сдавать сессию в Кэрри-колледже, не сказал. Пришлось на ходу сочинить нелепую историю про путаницу с датами, Ромка с понимающей улыбкой отводил глаза, подозревая обман, но он и представить себе не мог, какого рода этот обман!
После удачного «дебюта» – удачного, что там говорить! – когда рабочий день кончился, и они вышли в моросящий сумрак, Стас мысленно ударил Аи: хлёстко, наотмашь. Если бы не молнией мелькнувшее: «нарушит пластику», непременно бы залепил от всей души, так он был взбешён! Едва успокоился и всю дорогу тяжело молчал.
Ночь не принесла разрядки. Засунув – от греха подальше! – руки в карманы,
