ужасной хроники. Я вновь услышала автоматные очереди, вопли ужаса и боли, гортанные команды, увидела бегущих, будто присыпанных мукой, арабов с нацеленным на моих друзей оружием, и как бы со стороны – свою загнанную в дверную нишу фигуру. И уже будто сверху – очень долго и кинематографично – пару, соединённую предсмертным поцелуем.
Впрочем, никаким не предсмертным, ведь мы остались живы. Мы – единственные из всех – остались живы! Хотя на родине к нашему чудесному спасению не проявляли ни малейшего интереса. Считалось, что россиян не было среди обстрелянных туристов. То есть весь мир о нас знал, а дома – ни сном, ни духом! Несколько раз Стас пытался выложить правду журналистам, те поначалу загорались – это же будет бомба! – потом резко обрывали контакт, и никаких публикаций, естественно, в прессе не появлялось. Да ведь и доказательств у нас не было.
Лишь через много лет, когда Стани́слав перебрался в Германию, он раздобыл у репортёров свои египетские интервью и принял участие в телешоу с рассказами о том, как наша тройка чудом избежала смерти. Тогда, расставшись с Джорджем, я уже переехала из Штатов в Париж, и Стас навестил меня, привёз пару кассет, на которых хронику так удачно скомбинировали, что получился потрясающий драматический сюжет. Стас упивался своей ролью, к тому же прибыл с очередной пассией, маленькой китаянкой Жанной, и работал, что называется, на публику.
Об этой Жанне я потом слышала от Дарины, там как-то был замешан её пасынок Григорий, который вроде бы отбил эту китаянку у Стани́слава, но, скорее всего, наоборот. Фиг что отобьёшь у Стаса! Хотя ему всё быстро надоедает. По крайней мере, ни разу впоследствии он не упоминал об этой девушке, а мы с ним тогда частенько виделись. Он приезжал по каким-то делам в Париж и останавливался у меня. Что-то он тогда затевал, но держал всё в тайне и лишь раз обмолвился о прорыве в медицине, то ли связанном с применением наркотиков, то ли, наоборот, для лечения наркомании. Его разве поймёшь! Всё афоризмы и метафоры, скрывающие суть. Года три он так курсировал между Мюнхеном и Парижем. Но потом вдруг пропал, исчез «со всех радаров», из чего я заключила, что на сей раз ему фортуна всё-таки изменила.
Часть 1. Ж-АННА
Проклятье
Как человек, наделённый почти не ограниченной властью, Виктор Генрихович Лилонга полагал, что держит руку на пульсе всего подвластного ему мира, потому как считал себя, и не без основания, проницательным и мудрым человеком. Клиника косметологической хирургии в Стрельне, которую он основал двадцать лет назад, как только появилась первая возможность открывать частные клиники, дала ему всё, о чём он мечтал: почёт, уважение и даже преклонение и обожание клиентов, заслуженное место в обществе таких же одарённых и одержимых делом. И к тому же – полную финансовую независимость.
Но, как все самоуверенные личности, он во многом ошибался. Пока всё шло размеренным
