сентября,Алеет в листьях
Кровь под тонкой кожей.
Закончен день,
Хотя ещё не прожит,
И призрачна
Ушедшая заря.
Открыт сезон,
И выстрелов поток
Сметает время
В круговом движении
Летят деревья,
И летят мишени.
Плоть холодна,
И поведён итог.
Остывший ствол,
Пространственный изгиб.
Зациклен миг,
Хотя ещё не вечен.
В овраге зверь
Землёю раны лечит,
Хотя три сотни
Лет назад погиб.
Простите,
Неспокоен будет сон.
Простите,
Я не скован долгой стужей.
А в облаках застыл полночный звон —
Январским ветром колокол разбужен.
Его язык покрылся чёрным льдом,
И, раскачавшись, бился он о нёбо.
Засыпан снегом мой печальный дом.
И он, и я – мы одиноки оба.
И брошены судьбою на краю
Москвы
Закрытых штор,
Замков в подъездах.
Где землю взрыв, надгробия встают
В косых крестах
И буквицах облезлых.
Так неожидан
Кладбища забор.
Проспект оборван.
Трубы и вороны.
Так повелось с каких-то давних пор —
Мы одиноки, если нас хоронят.
Я был всегда таким —
Лишь существом
В пиджак,
Нелепо скроенный,
Одетым.
И вот задел однажды рукавом
Косяк двери.
Плоха была примета.
Швы разошлись.
И жизнь не подошла.
Мне по размеру,
Или по покрою.
Ещё дрожала голая душа —
Покрылось тело белой пеленою.
Так труповоз
Бежал до гаража,
Так землю били,
Ковыряли ходко.
Я всех просил немного подождать —
Не подождали.
Видно, грелась водка.
И гроб поплыл. Отвесная земля
У гладких стен.
И зимние могилы
Букетов целлофаном шелестят
И шепчут вслед :
«Не забывай нас, милый».
Я не забуду вас,
Я к вам вернусь.
Я взрою землю —
И кротом ослепшим
Я в этот мир беспамятный прорвусь,
Сквозь твердь земли
И стылых досок скрежет.
Я выползу,
Изодранный и злой,
И побреду.
Калитки скрипнет дверца.
И будто длинной, острою иглой
Боль новой жизни
Мне проколет сердце.
И жаль, что плакать
Нежити нельзя.
Выть можно мне,
Но невозможно плакать.
Мне взглянет пёс кладбищенский в глаза —
Зальётся лаем,
Подогнувши лапы.
Мороз мне сдавит сердце,
Словно жгут.
И бросятся
Мне под ноги ограды :
«Куда идёшь?!
Ведь там тебя не ждут!
Куда
