к ней через всю Москву! Хочет через всю Россию? Они будут общаться странами, континентами. Каких масштабов ей не хватает?
– Я поняла – вас слишком много! – доносился до него голос то ли Ани, то ли Кристины.
– Я бы этого очень не хотел.
– Всё небо заполонили, весь воздух, и Галя задыхается.
– Благодарю, Лалибела, утешила! – не смог удержаться Шишликов от сарказма.
Упрёк был весомый, болезненный, он сбрасывал его с гребня волны в пучину безысходности и топил в ней. «Врёшь, не возьмёшь!» – не сдавался в Шишликове Василий Иванович.
– Вы нарушаете свободу воли другого человека! – продолжала с берега строчить из пулемёта Лалибела.
Кристина не помогала ей. Она стояла на берегу, пила капучино и участливо следила за Чапаевым. Кристине было только двадцать, и двадцатишестилетние Галя и Аня, не говоря уже о Шишликове, казались ей взрослыми, знающими жизнь людьми. Поэтому она чаще всего молчала и в спорах не участвовала. Ко всему прочему она была единственной москвичкой среди приходских девушек, и Шишликов рассчитывал на её солидарность.
– Каким образом? Я что-то запрещаю ей? – захлёбывался в упрёках Василий Иванович.
– Вы делаете то, что она не хочет! – безжалостно бросала белогвардейка гранаты.
– То есть она мне запрещает, а я не исполняю её волю? Так ведь я не в подчинении у неё. Я-то ей ничего не запрещаю, так и она пусть не запрещает мне. Иначе именно она ущемляет мою свободу воли. Разве не так?
– Так! – согласилась Кристина.
– Нет, не так. Совсем не так. Нам Бог свободу выбора дал. Можно делать лишь то, что не во вред другим.
– Значит, во всех своих действиях человек должен ориентироваться на других?
– Да! – не очень уверенно подтвердила Анна.
– Ну и что это за свобода, где всё зависит от других? Это как раз несвобода. Свобода может быть только своя, личностная, а не чужая. Чужая свобода – чушь.
Дискуссия продолжилась и после того, как Кристину проводили до кинотеатра «Абатон» – теперь она жила на той же улице, где когда-то жила Галя. Лалибеле нужно было на вокзал «Даммтор». Он находился в десяти минутах ходьбы оттуда. Это всё были Галины места.
– Если вы человека любите! – замахнулась Лалибела тяжёлым камнем.
Патроны и снаряды закончились. Шишликов никак не мог определить в этот момент, рыжая она или нет. Они стояли возле университетской библиотеки, за углом которой Галя однажды пряталась от него, выбежав из автобуса. Тогда он нашёл Галю, и она долго и пристально вглядывалась в его лицо, а её глаза смиренно вопрошали: «Что дальше?» Теперь рядом – на том самом месте – стояла Аня, и он невольно сравнивал оба этих момента:
– Если любишь, то подчинись чужой воле? Ты это утверждаешь? А ещё либералка.
– Я не либералка.
Лалибеллу
