у ты кокетка, Степан Петрович! – погрозил пальцем собеседник, с изумлением наблюдая за траекторией движения непослушного перста, вместо четкого маятника вырисовывающего затейливые вензеля. – Ох, и ни фига себе бобслей!
– Где бабсклей? – оживился рыхлый. – Мы разве с девочками сегодня гудим?
– Не, без них. Надоели. Так о чем это я? – погнал по лбу складки названный Игорянычем. – Ага, вспомнил. Так вот насчет кокетки…
– Погоди! – нахмурился Степан Петрович. – Это ты меня чего, бабой сейчас назвал?
– Когда?
– Тока что! Кокетка – это ж баба!
– Ладно, пусть будет кокетун. Устраивает?
– Куриное что-то, если не петушиное.
– Ого, да ты не просто кокетун, ты капризный кокетун!
– Щас в морду дам!
– Не отвлекай, я опять мысль потерял!
– А потому что у тя не голова, а головка! Сыра! С дырками который, с большими! – искрометно пошутил рыхлый, икающим ржанием отсалютовав собственному утонченному чувству юмора.
– Ржунимагу, – проворчал Игоряныч. – Так вот, господин Кругликов Степан Петрович, вам, дорогой сэр, грех жаловаться на простое имя, которое знает, по-моему, каждый сознательный гражданин нашей необъятной родины.
– О, завернул-то как! – умилился господин Кругликов Степан Петрович. – Даже в бане красиво говорит, поганец! А на свое имя не гони, ниче смешного в нем нет, хорррошее сочетание – Мартин Пименов! Это же не какой-нибудь Нельсон Мандела, гы-ы-ы!
– Между прочим, полное имя Нельсона Манделы включает еще и Ролихлахлу.
– Чего? Какого еще лохлу?
– Полное имя известного южноафриканского политического деятеля – Мандела Нельсон Ролихлахла.
– О…ть! – восхищенно всплеснул руками Кругликов. – Я и трезвым-то это имя не выговорю, а ты о как шпаришь! И откуда ты это все знаешь, чертяка!
– В школе хорошо учился. А потом в институте.
– Не то что моя дура, – загрустил рыхлый. – И ладно бы красивая девка выросла, тогда замуж без проблем пристроил бы, так ведь и тупая, да еще и крокодилица!
– Ну что ты так о дочке! – Игоряныч допил бокал с пивом. – Никакая твоя Аля не крокодилица, нормальная девушка, даже миленькая.
– Так женись на ней! – В только что расфокусированных, абсолютно пьяных глазах мелькнул черный плавник трезвой мысли. Мелькнул и снова скрылся под гладью тотальной упитости. – А чего, нормальный вариант! Где ты еще найдешь такого тестя! Да мы с тобой, объединив капиталы, страной рулить станем! К тому же я спокойно отнесусь к маленьким мужским шалостям, поскольку реально смотрю на вещи – хранить верность моей Альбине может только импотент.
Увлекшись, Степан Петрович Кругликов, нефтяной олигарх, владелец заводов, дворцов, пароходов, совершенно забыл, что только что не справлялся с вязкой лыка, удачно изображая упившегося в сопли.
Но его собеседник ничего не заметил, поскольку он-то как раз накушался до изумления.
Хотя Мартин Игоревич Пименов, один из самых молодых обитателей рейтинга «Форбса», обычно выпивкой не увлекался. Нет, он вовсе не был трезвенником, как, впрочем, и хорошим мальчиком из состоятельной семьи.
Когда почти сорок лет назад Зоя Пименова, молодая работница обувной фабрики, выплевывавшей на прилавки Советского Союза уродливые косые чувяки, донашивала своего первенца, она еще увлекалась чтением. И как раз в тот момент – Джеком Лондоном. Особенно Зою впечатлил «Мартин Иден», и она твердо решила: если родится мальчик – назовет его или Джек, или Мартин.
Муж Зои, Игорь Пименов, шоферивший на той же фабрике, считал все это бабской блажью и давно уже подобрал для пацана имя Леонид (ну, чтоб как Брежнев, авось поможет в жизни), а для девки – Надежда.
Но пока он с друзьями находился в крутейшем пике обмыва появившегося на свет парня, Зоя быстренько сбегала в ЗАГС и записала сына Мартином. Спасибо, что не Джеком.
За что и была бита первый раз.
И потом уже пьянки, перемежающиеся побоями, не прекращались. Судя по регулярно появлявшимся на свет детям, Зоя с Игорем занимались не только мордобоем, но маленький Мартин запомнил только бесконечные скандалы, пьяные опухшие физиономии родителей и их собутыльников, грязь, вонь, полчища тараканов на кухне и постоянное чувство голода. Немного позже, когда он пошел в школу, к этому добавилось и унизительное осознание собственной нищеты. Пятеро детей Пименовых ходили в чужих обносках, в том, что приносили сердобольные соседи, понятие личной гигиены отсутствовало в их семье начисто. Вернее – нагрязно.
И если младших трех сестер и брата это совершенно не напрягало, наоборот
