в конце позапрошлого века Секацкого сослали в Костромскую губернию за какие-то листовки, но в самой Костроме ему запрещалось жить, и он жил у нас. Ну и тут его увидел, метеорит то есть. Некоторые считают, что Секацкий тут даже втихаря женился, и у него два сына родились. Точно это неизвестно, но Секацких у нас три двора, и в нашей школе ребята тоже учатся. Сначала они жутко фамилией своей гордились, потом к нам девушка приехала на педпрактику, она в русском языке хорошо разбиралась. Она сказала, что то ли по-украински, то ли по-белорусски, «сечь» это «чикать». И Секацкий очень похож на Чикатило. Нашим школьным Секацким после этого туго пришлось, дразнили их здорово. Ну, сейчас уже забыли все, и снова они гордятся. Даже лучше им – побаиваться стали. Кто их знает, чего выкинут. С такой-то фамилией.
– Скопировать фотку можно? – спросил я.
Катька кивнула в сторону аппарата. Сделаю копию потом, при случае, Сеньку шантажну. Это ценная информация, я никогда ещё не видел его фотографии. Я не подозревал, что у Секацкого есть фотография, это ведь сто лет назад было. А оказывается, есть.
Я постучал ногтем по фотке и спросил:
– А ты что, метеоритом интересуешься?
Катька фыркнула.
– Я интересуюсь историей нашего края, – сказала она важно. – А метеорит – часть истории. Не самая важная, но, безусловно, яркая. И наш краеведческий кружок в своих планах имеет изучение…
– А это что? – Я указал на прибор. – Арифмометр Секацкого? Если ты думаешь, что это на самом деле арифмометр Секацкого, то сильно ошибаешься. Арифмометр позже изобрели, информатик тогда рассказывал…
– Это ты ошибаешься, – усмехнулась Родионова. – Во-первых, информатик говорил, что это внедрили арифмометр в двадцатом веке, а изобрели его ещё в восемнадцатом. Так что этот вполне может Секацкому и принадлежать. Но дело в том, что это не арифмометр Секацкого. Это шагомер Секацкого.
– Откуда ты знаешь, что именно Секацкого?
– Смотри.
Катька повернула шагомер, и я увидел.
П.Ф.С. Гравировка на дне.
Пётр Фомич Секацкий.
– И что это даёт? – поинтересовался я.
– Многое даёт. Секацкий был пунктуальным человеком, в каждом своём путешествии он вёл дневник. И отмечал, сколько шагов он прошёл. Вот погляди, на циферблате отмечено девятнадцать тысяч шагов. Значит, он прошёл десять километров. Если учесть, что расстояния принято измерять от почтового отделения…
– А может, наоборот? – предположил я. – Может, это не от почтового отделения, а от какой-нибудь одному ему известной метки? От какого-нибудь камня. Или дома. Или даже от дерева. Так что твои девятнадцать тысяч шагов ничего не значат. На сто процентов не значат. И нечего в лупу глядеть.
– Почему это не значат? – Катька отложила лупу.
– Рассуди здраво. Десять километров – это не расстояние. В радиусе десяти километров тут по двадцать раз всё обыскали. Так что он наверняка отмечал шаги от какой-то только ему известной метки.
Катька задумалась. Я огляделся. Упырь куда-то
