я не сплю и пошел к двери, ждет, когда я открою ему дверь. Дрожащими руками я откинула железный крюк, пробежала в сени, отодвинула засов и распахнула дверь. Тишина, звездная ночь, по земле стелется белесый туман. Резкий холод пробрал меня до костей – на крыльце никого нет. Где же Артем? Я сбежала с крыльца, давя в горле призыв. Он что? Только посмотрел на меня и ушел? Конечно, я его разочаровала – бледная, заплаканная, растрепанная, некрасивая. Я поскользнулась на последней ступеньке, тапки слетели, и к калитке я подбежала босиком. С трудом повернула щеколду – она разбухла от ночной сырости – и выскочила со двора. И на дорожке к нашему дому никого. Поскуливая от боли в сердце, я сделала несколько шагов. В темноте следы на дорожке не видны, а кладбищенские деревья в нескольких шагах от меня кажутся слитной черной массой, выделяясь на сияющем звездами небе. Запыхавшись, я остановилась, как будто налетела на невидимую стену, и обхватила себя руками. Артема нет. Где его искать? Но он же сейчас заглядывал ко мне в окно? Или это был не он? Кто тогда? Налетевший порыв ветра зашелестел кронами кладбищенских деревьев, и я отчетливо услышала шепот: «Оксана, Оксана…» Вкрадчивый, настойчивый, он звал меня, но я зажала уши, развернулась и бросилась к дому, изо всех сил захлопнула калитку, повернула щеколду и взлетела на крыльцо. Про тапки я, конечно, забыла. Я задвинула засов, накинула железный крюк и только тогда перевела дух. Ощущение холода не проходило. Я умылась и коснулась своего нательного серебряного крестика. Он источал ровное тепло. Мне тут же захотелось спать. Я с закрытыми глазами добрела до своей постели, упала на нее и больше ничего не помню.
Разбудила меня бабушка веселой песенкой и ароматом заваренного кофе. Открываю глаза, вижу в окне чистое голубое небо, и ночные наваждения кажутся далекими, нестрашными, как давний полузабытый сон. Я быстро умылась и босиком прошлепала к накрытому столу – тапки куда-то делись.
Позднее, в субботу, я, как обычно, убирала в доме, вымыла полы, а мои родные в это время сидели в беседке во дворе, наслаждаясь теплым июльским днем: солнце сияет с ясного неба, легкий ветерок уносит лишнюю жару. Дед и прадед играют в шахматы, подолгу раздумывая над каждым ходом, бабушка вяжет очередную салфетку. Я подала им вишневый компот и печенье и только взяла в руки томик Пруста, надеясь почитать в тенечке рядом с котом, как меня окликнула бабушка. Я оставила книгу и кота в шезлонге и побежала на зов.
– Доча, у нас хлеб не закончился?
– Пол буханки черного еще есть, – ответила я.
– Сходи, солнышко, купи назавтра, на гренки два батона, хлеб, ну и что захочешь ещё, – сказала бабушка. Уже много лет гренки и кофе – традиционный воскресный завтрак нашей семьи.
– Купи сушек, – подсказал дед.
– И мне – ржаных сухариков, – добавил прадед.
– Сейчас
