в техникуме на лето.
– Ну и зануда же ты, Ксанка, – сказала Тоня.
– Зубрилка, – добавила Аня.
– А вы пойдете? – спросила я.
– Да, сейчас переоденемся и пойдем.
Глаза моих подруг горят, щеки розовеют от волнения и предвкушения скорого счастья – они будут танцевать со своими кавалерами, но ни один из них не сравнится с Артемом.
– Ну, пока, заходите в гости, – сказала я. Девушки попрощались и убежали, держась за руки и что-то бурно обсуждая на ходу, наверное, какое платье лучше надеть. Я проводила их взглядом, вздохнула – мое счастье еще так неопределенно, доела мороженое и вдруг поняла, что уже настал вечер, бабушка ждет меня с продуктами к ужину, да и тает мороженое, которое я купила на завтра-послезавтра, у нас в семье его очень любят. Я вскочила с лавочки и быстрым шагом направилась к дому. За моей спиной занимался золотисто-оранжевый закат. Впереди лежало темное безмолвное кладбище. Я сжала зубы и вошла в распахнутые ворота. «Деда еще их не закрыл», – машинально отметила я, перекладывая сумку из одной руки в другую. Смеркалось. Под развесистыми березами стало почти темно. Ветерок шелестел их листьями, иногда шевелил траву по обе стороны тропинки. Создавалось впечатление, что эхо отзывается на мои торопливые шаги. Но этого не может быть, я же иду не в горах или в руинах какого-нибудь старинного замка или аббатства. В голову настойчиво лезли эпизоды из прочитанных страшилок старой недоброй Англии – собака Баскервиллей преследует сэра Генри в ночном тумане, зомби преследуют сестер Беннет. Меня туман пока не окружил, но страшно стало так, что я не могла заставить себя оглянуться – а вдруг увижу нечто, преследующее меня. Что за иррациональные страхи в двадцать первом веке? Но ощущение чужого холодного взгляда, сверлящего мою спину, было так сильно, что я едва сдерживала желание пуститься бегом. Шаги за спиной приблизились, раздался тихий скулящий стон, перешедший в чмоканье. Я подпрыгнула и побежала. Пересохшее горло не могло издать даже хрип, ноги подгибались, но я уже видела нашу калитку. Я скорее добегу домой, чем позову на помощь – пришла утешительная мысль. И до полночи еще далеко. С крыльца нашего дома спустилась женщина, повязанная белым платком, в длинной юбке, широкой кофте, и пошла в мою сторону. Она вошла на кладбище, и я, запыхавшаяся, растрепанная, вежливо отступила с тропинки и остановилась, пропуская её. Мне стало стыдно моего волнения. Я позорю своих родных. Что подумает обо мне наша односельчанка? В темноте я не могла разглядеть её лицо. «Надо будет у бабушки спросить, кто к нам приходил», – подумала я и пожелала ей доброго вечера. Немолодая женщина молча, тихо проскользнула мимо, оставив за собой слабый запах церковного воска и ладана. Я бодро шагнула на тропинку и пошла домой. Я не оглядывалась и нисколечко не боялась, ощущение чужого взгляда исчезло, чужие шаги я больше не слышала. Мурзик встретил меня посреди двора и начал тереться о мои ноги, щекоча хвостом. Большой, теплый, мохнатый, родной. Я погладила его, позвала с собой
