вам вещи неслыханные, которых вы не найдете ни в одной книге! Сюда, о правоверные! Знаменитый рассказчик Мамед ибн Абу Сульма жаждет усладить ваш слух! Истории о царевичах и красавицах! О терпящих бедствия! О влюбленных и разлученных! О погибавших и спасенных! Сюда, ко мне, о правоверные! Я рассказывал эти истории при дворе иранского шаха и повелителя Чин-Мачина! И они подносили мне богатые дары – парчовые халаты и прекрасные ковры! Полосатые шелка и жемчужины – сколько захватит рука! И они мне вниманье дарили и так говорили: воистину у Аллаха есть рассказы слаще пирожного! Всего один дирхем, или один даник, или сколько позволит ваша щедрость во имя Аллаха великого, справедливого!..
– Разве я учил тебя орать и вопить, задрав голову, подобно страдающему животом ишаку, о Мамед? Если ты начнешь с таких пронзительных и гнусных воплей, то не пройдет и часа, как голос твой покинет тебя, и глотка твоя станет суха, как пески пустыни в полдень, и твои слушатели подождут немного, и увидят, что ты молчишь, как пораженный гневом Аллаха, и покинут тебя, и уйдут, и ты не заработаешь за этот день и трех дирхемов, а шесть дирхемов у тебя уйдет на баню, чтобы вылечить твою глотку, да заткнет ее Аллах чем-нибудь получше, чем верблюжий навоз, если ты еще примешься так орать и вопить… – А как же я должен собирать слушателей, о сын греха? Должен ли я бормотать, как старый нищий у ворот мечети? Или шептать, как сводня, которая ловит на базаре красивых сыновей купцов для богатых вдов? Если я не заору, подобно ишаку, меня никто в этом шуме не услышит, и правоверные пройдут мимо, и кошель мой не наполнится!..
– Не шуми, не шуми, о Мамед, да поразит тебя хворь, подобная ядовитому гаду! Раз уж ты уподобился ишаку сладкогласием, то сохрани хоть остатки того разума, что дал тебе Аллах как мужчине! Или он весь вылетел из твоей головы через распахнутую глотку? Еще раз говорю тебе, о Мамед, рассказчик не должен вопить, глядя в небеса, а должен смотреть по сторонам. Вот, послушай меня еще раз, о Мамед… Ко мне, о правоверные! Сюда, сюда! Я жду вас, как всегда! Я готов усладить ваш слух удивительными историями о чудесах и сражениях, о путешествиях и приключениях! О любящих и любимых! О страстью палимых! Ко мне, о правоверные, посетившие хаммам! Блаженство хаммама нельзя считать полным и совершенным, если удовольствие доставлено лишь вашему телу!
– Сегодня в хаммаме женский день, о несчастный!
– Это мелочи, о сын греха, слушай, как надо кричать дальше! Дорогу, дорогу почтенному меднику! Милости Аллаха да не оставят медника Али аль-Хеброни, как не оставляет он своей милостью тех, кто рассказывает истории, вызывающие смех! Дорогу почтенному бакалейщику Хасану! Его очищенные фисташки – наилучшие для закуски! Что же ты уставился себе под ноги, о Мамед, словно нищий, потерявший дирхем?
– Я думаю о том, что взялся не за свое дело, о Саид! Неужели ты думаешь, что я могу отличить медника от башмачника и портного от банщика? Благодарение Аллаху, нас не этому обучали! Мы, поэты, удостоенные чести…
– Вот и оказался ты со всей своей наукой и со всеми своими стихами в каморке у базарного рассказчика, о Мамед! А если ты не хочешь изучить мое ремесло, которое приносит в день два, а то и три динара, то ступай помощником к погонщику верблюдов! Или наймись пасти скот к бедуинам из пустыни, к ловцам ящериц и змей среди гор и степей, собирателям сморчков, выросших после дождей на песчаных холмах, неумытым кочевникам, никогда не евшим кислого молока и не собиравшим фиников в подол…
– Если бы Аллах оставил мне выбор, меня бы здесь не было, о сын греха…
– А раз Аллах тебе выбора не оставил, то сиди и слушай, да поразят тебя лихорадка и кашель! Впрочем, они тебя все равно поразят… Тем, кто принесет тебе свой дирхем, нет дела до того, что ты еще в минувшую пятницу был в числе придворных поэтов самого повелителя правоверных. И ты не станешь им объяснять, какой бейт и какая рифма послужили причиной твоего изгнания, о Мамед, и какова была радость твоих соперников, и сколько времени должно пройти, чтобы повелитель правоверных вспомнил о тебе и осведомился о причине твоего отсутствия, и его известили, что ты убоялся его немилости, и его грудь стеснилась, и он послал за тобой раба, чтобы ты принял участие в обычной беседе…
– От обилия твоих слов у меня уже мельтешит в глазах, словно привиделся мне кошмарный сон и я хочу проснуться, но не могу.
– Бери книгу, о Мамед, а я понесу подставку и коврик. Время выходить на базарную площадь.
– Я не могу, о Саид! Я не готов! Ты еще ничему меня не выучил!
– Перед тобой будет лежать раскрытая книга, о глупец! Как только ты соберешь слушателей, тебе останется только перелистывать страницы! Не хочешь ли ты сказать, что с перепугу забыл грамоту, о несчастный? Идем, идем, и да будет над нами милость Аллаха великого, справедливого. А ты, о Ясмин, приготовь к нашему возвращению жареных цыплят, и рис с зернышками гранатов, и кувшин шербета…
– Если я куплю цыплят и рис на те деньги, что ты дал мне сегодня утром, о Саид, то на скатерти будут стоять пустые блюда!
– Молчи,
