человек идёт, как стоит, как голову наклоняет, по шарфику любимому зеленому, по кепи с козырьком, по сумке срисовываем на раз!
А сбрось он тот шарфик, очки и костюмчик свой к телу прикипевший, да балахон надень, форму военную или халат медицинский и походку измени, так ведь и не узнаем – мимо пройдем, в упор не замечая! Потому что – стереотипы!
Так актеры на сцене играют, опираясь в игре на реквизит – парики, трости, зонтики, шпаги, кивера, веера и прочие «костыли», благодаря которым меняют свой облик, вживаясь в шкуру героя. Только они плохо играют, потому что переигрывают, дабы на галерке их увидели и их талант оценили. Орут, глаза пучат… В жизни так играть нельзя. В жизни, вообще, играть нельзя, надо – жить. Если хочешь выжить!
Но приемы всё те же, актерские.
Что такое образ Галиба? Пять-десять характерных жестов – ножки расставить по-хозяйски, чётки теребить, плечами вот так повести, сесть, назад не глядя… Кивнуть сурово, если кому ушки надо обрезать. Или чуть иначе, если одобрительно. Набор штампов, которые можно тиражировать.
А лицо… А нет лица! Не видел его никто!
И голос, по которому любого человека можно опознать, – кто его слышал? Никто не слышал!
Потому что Галиба – нет. Есть созданная, вылепленная яркими, бросающимися в глаза деталями, маска. Фата-моргана. Молчаливая и кивающая голова. Тот самый «болван».
– А глаза? Что с глазами?..
Глаза – да. Но они всегда под солнцезащитными тёмными очками. Но всё равно, кто-то мог глаза разглядеть. И запомнить. Особенно разрез глаз. Разлет их в стороны от переносицы, и разлёт этот не переделать. Не научилась наука расставлять или приближать глаза к переносице.
Но это не критично, всё можно подобрать, подыскать, подогнать, подправить. Образчик ведь был выбран усредненный – и ростом, и весом, и чертами лица. Правильными. Без каких-либо отличий или особых примет. С носом, глазами и ушами там, где у всех. У большинства.
– А успеем мы ему замену найти?
– Думаю, успеем, потому что искать не будем. Есть пара персонажей на примете. Они, конечно, не братья-близнецы, но довольно близки к оригиналу.
– Заранее подобрал?
– Подобрал. Их потеряли, а я подобрал.
– Ну ты… Нет, не жук. Не навозник… Ты Франкенштейн. Человек, создавший монстра, которым пугают детишек, чтобы они в кроватки со страха писались. И их папы и мамы тоже. Ну ты!.. Слов нет!..
А не надо слов. Лишних. Потому, что это всего лишь работа. Рутинная. По подбору и перебору статистов, созданию легенды прикрытия, легализации, внедрению и продвижению… Фигуры, которая должна была подмять под себя Регион. И подмяла Регион, подчинив и приведя под свои знамена тысячи боевиков и их командиров.
Удачная фигурка вылепилась любо-дорого. Хоть сейчас на выставку! И терять такую фигуру из-за какой-то случайности, из-за заговора, банального ДТП или скоротечной чахотки не хотелось бы. Значит, надо создать ему пару двойников. На случай безвременной кончины главного героя. Ну, ведь вводят же в спектакли второй состав…
А
