войны по радио и телевидению каждый день передавали новости, каждый вечер. А потом пал Сайгон – и ничего. Ни слова. Как будто моей страны больше не существовало.
– Ммм… – Дисантис осушил бокал и сделал бармену жест, чтоб принесли еще.
– Но вы, мистер Дисантис, вы человек чести. Я знаю. Я чувствую. Вы человек чести.
Ральф кивнул официанту, вытащил пластмассовую сабельку из очередного коктейля и положил ее рядом с семью другими. Мистер Мин последовал его примеру.
– Вы человек чести и поймете, почему я вернулся отомстить за свою семью.
– Отомстить?
– За брата, который умер, сражаясь с армией Северного Вьетнама. За отца, который был учителем, восемь лет провел в концлагере и умер сразу после освобождения. За сестру, которую новое правительство выслало… якобы за преступления против нравственности. Переполненная лодка затонула где-то между Сайгоном и Гонконгом, сестра погибла.
– Отомстить? – повторил Дисантис. – Каким образом?
Мин выпрямился и бросил взгляд через плечо. Поблизости никого не было.
– Я отомщу за честь своей семьи, я покараю тех мерзавцев, из-за которых гибнет моя нация.
– Да, но каким образом? У вас есть оружие?
Мин замолчал и облизнул губы. В это мгновение он выглядел почти трезвым. Потом вьетнамец наклонился и схватил Ральфа за локоть:
– У меня есть оружие. Я контрабандой провез винтовку и свой табельный пистолет времен «Хак бао». – Мин снова замолк, а потом повторил, но уже с вопросительной интонацией: – Вам я могу рассказать, мистер Дисантис. Вы ведь человек чести?
– Да. Расскажите.
Две хижины полыхали. Джастин и его товарищи кричали и палили в воздух из винтовок. Никто не сопротивлялся: посреди деревни стояли на коленях все ее жители – тридцать два человека, в основном дети и старики. Сэйерс опрокинул керосинку в одной из лачуг – тростник и бамбук моментально вспыхнули. Дородный американец принялся суматошно сбивать пламя, но его окликнул Джефрис:
– Да плюнь ты на нее, иди сюда!
Том Ньютон размахивал оружием, обратив дуло в сторону съежившихся в пыли вьетнамцев, и вопил:
– Где вьетконговцы?
– Вьетконговцы! – присоединился Роджер. – Где их проклятые туннели? Говорите, черт вас дери!
Женщина, стоявшая на коленях и прижимавшая к груди ребенка, склонилась почти к самой земле. Пламя отбрасывало на пыльную дорогу странные зловещие тени, пахло дымом, и ноздри мужчин трепетали.
– Они не понимают, – сказал преподобный.
– Черта с два они не понимают, – огрызнулся Джастин. – Просто не хотят говорить.
Вперед выступил Нагути. Лейтенант казался спокойным и уравновешенным, но ни на минуту не опускал винтовку.
– Мистер Джефрис, если вы хотите устроить допрос, я постою на карауле.
– Допрос?
– Вон там, в стороне от огня, есть пустая хижина. Допрашивать их лучше порознь.
