том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Свободный мир?
В семидесятые годы я был аспирантом математического факультета. Вместе со мной учился мусульманин, ныне известный математик. Он всерьез обдумывал убийство своей сестры, которая опозорила семью. Позже, уже в восьмидесятые, я работал в Принстонском университете, где одним из исследователей в группе был молодой индус. Однажды я заговорил с ним о захвате самолетов террористами и убийстве ни в чем не повинных заложников. Мой собеседник пытался убедить меня в том, что ничего особенного в убийстве ребенка нет, потому что оно ничем не отличается от убийства солдата. По мнению брамина и аспиранта-математика Принстонского университета, идея о том, что солдат должен воевать с солдатом, придумана европейцами как средство борьбы с другими народами. Используя свое превосходство в оружии и насаждая чуждые третьему миру правила игры, европейцы завоевали весь мир. Кроме того, они убили столько людей, что любая террористическая деятельность – ничто по сравнению с массовыми убийствами в завоеванных ими странах.
Прошли годы. Во время наплыва мигрантов в Европу изнасилованная арабом датчанка попросила суд не наказывать насильника, ведь несчастный был вынужден в одиночку пробираться через границы европейских государств и был лишен возможности интимных отношений. Таким образом, вопреки принципам либерализма, он был лишен самого базового права – права на секс.
В восьмидесятые я был на лекции в городском университете Нью-Йорка. Профессор объяснил, что греческая мифология была украдена работорговцами античного мира у нигерийцев. Недавно я прочитал, что лампочку изобрел не Эдисон, а афроамериканец Льюис Латимер. Если кому-нибудь придет в голову сказать, что это чушь, то он немедленно будет обвинен в расизме, борьба с которым – это основа либерализма.
Встречи с представителями «другого» мира заставили меня задуматься над тем, что же представляет собой краеугольный камень сегодняшней западной идеологии – либерализм.
Что это такое? Религия? Философия? Наука?
Должен ли я стать либералом, потому что все люди в моем окружении уже стали таковыми? Должен ли я выйти на борьбу с друзьями? И если я решаюсь бороться, то смогу ли победить или это будет битва с ветряными мельницами?
Действительно ли наука доказала, что мужчины отличаются от женщин только физическими параметрами, а китайцы от конголезцев – только цветом кожи? Почему в событиях интимной жизни известных людей в первую очередь пытаются высмотреть злодейское использование общественного положения? Кому нужно, чтобы все поголовно учились 15 лет и получали степень бакалавра?
Возможно, именно всеобщее равенство тормозит прогресс, и попытка насильственной уравниловки приведет не к спокойствию в мире, а к ослаблению позиции государств в отношении врагов, которые не примут этого способа жизни.
Я привык ко лжи. В советском детстве родители дома говорили про бандитскую власть, слушали «Голос Америки», BBC и «Радио Свобода», а утром спешили на партсобрания. Братство народов, которое пропагандировала коммунистическая система, мало чем отличалось от либеральной пропаганды братства в западных странах сегодня. В детстве мне показывали картинки, где грузин держит за руку китайца, китаец держит руку нигерийца, а тот с улыбкой тянется к якуту. На практике все выглядело иначе. В моем классе 50 % учеников были евреями, а среди моих близких друзей их было 90 %. Мы улыбались нашим соседям на кухне, хотя прекрасно знали, что они сдавали евреев в Бабий Яр. За закрытыми дверьми они были для нас «бандитами-украинцами». На базаре открыто смеялись над грузинским акцентом. Девушка, идущая под руку со студентом из Африки, считалась проституткой. У меня был двоюродный брат, к имени которого добавлялось шейгец (שײגעץ – сын нееврейки). Его мать была полькой. Впоследствии он стал активистом репатриации и погиб в Армии обороны Израиля. Мама заставляла меня быть приветливым с соседом, который во время войны разбил голову младенца о стену для доказательства верности немцам. В школе я был пионером и комсомольцем, проводил политинформации. Позже я молчал, когда мои коллеги по Тель-Авивскому университету называли Бегина фашистом. Уже в Израиле, будучи аспирантом в Институте Вейцмана, я лебезил перед руководителем диссертации, который, по всей видимости, был не только левым активистом, но и советским шпионом. Будучи профессором в американском университете, я завышал оценки неграм, потому что так «нужно».
Я свободно говорю по-русски, по-английски и на иврите. Интересно, что про бизнес или науку мне легче говорить по-английски, о природе – по-русски, а про взаимоотношения
