В просторной гостиной, на диване сидела Нина. Седые пряди её волос обрамляли лицо, в пятьдесят пять всё ещё красивое. Тёмное платье, стянутое пояском на талии мягко облегало стройную фигуру. Коростылёв всегда любовался женой. И даже сейчас, в болезни, Нина утончённо-красива.
Взгляд её остановился на чёрной дыре камина, в руке фотография, что обычно стояла на каминной полке. На том снимке – он, она и Олежка.
Коростылёв беспокойно глянул. Что-то не так. Бойкую и строгую, её всегда было слышно отовсюду в доме. И то, что она так тихо сидела, было совсем уж необычно.
Нина не шелохнулась, когда он вошел и даже когда встал напротив, она не сделала попытки пошевелиться.
– В чём дело? Что с тобой?
Она очнулась, но в глаза не посмотрела.
– Алёша, – голос её дрогнул, – присядь.
Указала место напротив. Коростылёв сел и почувствовал, как защемило в груди. Он вздохнул, чтобы наполнить воздухом лёгкие, и чтобы все, что она сейчас скажет, не повлияло на состояние его сердца, и так уже дающего некоторые сбои. Она тоже это знала. Поэтому, видно и сказала по телефону, что ничего страшного, но теперь он понял – дело серьёзное.
– В чём дело? Нина, не молчи, ты меня пугаешь.
– Алёша, – начала она и несмело посмотрела на него, – доктор сказал, мне немного осталось.
– Не слушай никого, мы тебя вылечим. Доктор всё врёт.
– Не перебивай, я не про это хотела сказать.
– А про что?
Она набрала воздуха и громко выдохнула.
– Наверное, да не наверное, точно, ты меня возненавидишь. Да, я теперь и сама себя ненавижу. Но всё равно должна покаяться перед тобой. Я – очень плохой человек, Алёша.
– Нина, что ты говоришь, я не хочу даже слышать об этом…
– Не перебивай, мне и так нелегко, – она держалась из последних сил. – Помнишь тогда, когда погиб Олежка, потом я так и не забеременела, а ты всё надеялся, что у нас ещё будут дети. Теперь я понимаю, какую страшную ошибку совершила. Ведь всё могло быть намного проще, если бы не помешали моя гордость и злость на тебя.
– О чём ты говоришь? – он смотрел на её попытки что-то сказать, и ему становилось страшно.
Снова она глубоко вздохнула, как будто не хватало воздуха.
– Я говорю про Олю Жуйкову. Она приходила тогда, после нашей свадьбы. Тебя не было, ты уехал тогда на север, а я только собиралась переехать к тебе. Она приходила.
– Ну и что, какая теперь разница. Забудь о ней. Это прошлое. Не нужно вспоминать.
– Алёша, она приходила с ребёнком. С девочкой.
Коростылёв почувствовал, как становится жарко. Он расстегнул пуговицу рубашки, но это не помогло, он встал, налил воды. Сердце начало стучать в груди, несколько раз пришлось глубоко вдохнуть воздух. Выпил воды.
Вроде успокоился.
– Она приходила с девочкой, – повторила Нина и отвела взгляд, – она сказала, что это – твоя дочь.
Нина вскочила и бросилась ему на грудь.
– Я дура, я знаю, я страшно виновата перед тобой! Я не должна было прогонять её вот так! Мне нет прощения, я это знаю! – она цеплялась за его плечи, за куртку.
– Моя дочь? – проговорил Коростылёв. – Моя дочь?!
Его глаза расширились. Он схватил руки, что тянулись к нему, оторвал от себя и оттолкнул.
– Что ты наделала, Нина?! Что ты наделала?!
Он повернулся и пошел прочь из дома.
– Алёша! – кричала она вслед. – Прости, Алёша!
Глава 2
Сразу на выезде из города Греховск, есть развилка. В одну сторону на область дорога пошла, а в другую грунтовка.
Чуть проедешь и сразу заброшенный гаражный кооператив. Мало кто здесь бывает. От города в отдалении. Машины тут совсем старые ставят, если только на зимовку и гараж не рассыпался от старости.
Охраны давно нет. Охранять нечего. Место глухое, заброшенное.
Достаточно свернуть с главной, проехать пару сотен метров и вы уже в мире каменных руин, многолетней алычи и шелковицы. В глухом лабиринте, где выходы знают лишь бродячие собаки и проститутки. Здесь их власть и никто на неё пока ещё претендовать не пытался. Никто с этим местом, связываться не хочет. Даже полиция сюда не суётся. Смысла нет, по каменным руинам, да ямам за девками гоняться. Тут их стихия, и поймать их довольно сложно, если только под одной под прикрытием.
А толку. Поймаешь одну, в отделение свезёшь, штраф или пару суток за сопротивление, и всё иди, гуляй дальше.
