сверкнули искорки. – Но все-таки совсем ни во что не играть, по-моему, очень тоскливо. За какими же занятиями вы проводите время?
– О, за танцами, за игрой на фортепьяно, за рукоделием… – Джулиана затихла. Такое перечисление звучало как-то жалко, несерьезно. – Но сейчас, как видите, я ничем таким не занимаюсь, – тихо добавила она, – и мне приходится развлекать себя самой.
– Прогуливаете уроки, пока светит солнышко?
Джулиана улыбнулась:
– Иногда.
Она просидела так до самого вечера, наблюдая, как Мартин старается построить из деревяшек разводной мост. Он постоянно сверялся со своей книгой и бормотал сквозь зубы ругательства. Когда солнце стало опускаться за деревья, она с ним попрощалась, но Мартин едва кивнул ей, полностью погрузившись в свои вычисления. Всю дорогу домой Джулиана улыбалась.
Они еще две недели встречались, если была хорошая погода.
В конце августа, с первым дыханием наступающей осени, Джулиана бросилась на траву и капризно пожаловалась, что глупо ей ехать в Лондон искать себе мужа, поскольку на ней все равно никто не женится. Она бездарная и некрасивая, и все платья ей слишком коротки.
Мартин серьезно согласился, что за два года платья действительно станут ей коротки, если она не остановится в росте. Джулиана швырнула в него одной из его же книжек. Он ловко ее поймал.
– Мартин… – произнесла Джулиана.
– Хм?…
– Ты думаешь, я красивая?
– Да, – ответил он, не поднимая головы. Светлая прядь падала ему на лоб. Темные и четко очерченные брови были чуть сведены от сильной сосредоточенности.
– У меня же веснушки.
– Так и есть. И они тоже тебе к лицу.
– Отец говорит, что я никогда не найду себе мужа, потому что я развязная, – проговорила Джулиана. Она сидела опустив голову и выдергивала из земли травинки. – Он сказал, что я такая же безнравственная, как мама, и вообще плохо кончу. Я совсем не помню маму, – немного грустно добавила она. – Но она не может быть такой плохой, как все говорят.
Карандаш в руке Мартина замер. Джулиана подняла глаза и увидела промелькнувший на его лице гнев.
– Твой отец не должен был говорить тебе подобные вещи, – резко бросил он. – Неужели он сказал, что ты некрасивая и у тебя плохие манеры?
– Я полагаю, что он прав, – ответила Джулиана.
Мартин выругался, но Джулиана не поняла слов, к счастью для нее. Они молча смотрели друг на друга, и затем Мартин проговорил:
– Если в тридцать лет ты еще будешь нуждаться в муже, я сам с радостью на тебе женюсь. – Его голос был хрипловатым, а в глазах светилась застенчивость.
Джулиана потрясенно уставилась на него, а потом покатилась со смеху:
– Ты? О, Мартин!
Мартин отвернулся и снова взялся за книгу по философии. Джулиана видела, что он залился краской до самых корней волос. Он больше не поднимал на нее взгляда и отчаянно таращился в книгу.
– Тридцать лет – это очень много, – уже более спокойно
