потом, уже руки устали держать костяшки, уже изумление, охватившее всех, достигло предела, а они все выигрывали и выигрывали.
– Час сидят! – шептали за столом.
– Уже два часа никто их высадить не может!
– Три часа играют – фантастика!
– Это же Домодедово, понимать надо! – повторяли Васька и Славка, и все, наконец, поверили, что выиграть у домодедовцев невозможно.
– Жаль, что нет еще одной партии, мы бы сеанс одновременной игры показали! – совсем разошелся Славка.
Но ему поверили, потому что смотрели на них уже как на легендарных героев. И даже когда друзья, просидев за столом три с половиной часа, уступили-таки барыбинцам в упорной борьбе, никто не осмелился пустить им вслед какую-нибудь остроту – будущие курсанты смотрели на домодедовских доминошных мастеров, как на святых.
Святой Васька и святой Славка вышли на улицу, вдохнули ядреного соснового воздуха города Видное и… стали нормальными людьми.
– Дали мы им! – сказал Славка. – А ты классную систему придумал. Берешь костяшки большим и указательным пальцами, значит у тебя четыре штуки, средним – две-три, безымянным – одна или две. Молоток ты, Васька! На поселке всех обыгрывали и здесь равных не было!
– В следующий раз не будут орать. А то: «Мы – Барыбино! Мы – Подольск!» А мы – Домодедово!
Васька посмотрел на часы: половина второго.
– Тебе пора, – сказал он грустно.
– Да, надо в поликлинику за справкой ехать. Завтра повезу документы в институт.
– Эй, Домодедово! Вам очередь уступили, идите! – крикнули им из военкоматовских дверей.
– Другу надо домой. А я сейчас приду. Ну, Славка, до свидания! Успехов тебе!
– Тебе тоже – успехов! До свидания, Васек!
Славка поспешил за угол. Крепкое рукопожатие друга еще не остыло, еще радость побед волновала грудь, но грусть, большая-большая грусть обняла уже его за плечи.
– Поступит! – бубнил он, приближаясь к остановке. – У него же голова! Такую систему выдумал. Да он и безо всякой системы фишку чувствует. Мы бы и так всех обыграли. Поступит. Раз уж они на что-то надеются, значит он обязательно поступит!
В автобусной толчее Славка вдруг удивленно улыбнулся: откуда у него такие детские мысли? И понял: с Васькой прошло у него все детство, вот и мысли – детские.
Владимир Бояринов
Иван
Полярный статус устаканен,
Считай, в 38-м году.
Дрейфует к полюсу Папанин,
А льдина тает на ходу…
Теченье теплое от кромок
Грызет кусочек за куском.
И вот уж маленький обломок
Остался, с трещинкой при том.
А льдина тает, тает, тает…
И пусть беды не миновать —
Папанин искренне считает,
Что Кремль не надо волновать…
Иван Папанин ровно в девять
Горячим
