во мне. Я быстро понял, что если ничего не придумаю для своего немедленного спасения, то долго мне в таком состоянии не продержаться.
Мысли метались вспугнутыми птицами: господи, куда это я попал? Откуда боль? Что случилось? Где я нахожусь? С помощью сверхчувственного восприятия я ощупывал окружающее пространство, стараясь понять, почему во мне живет ощущение давящей тесноты, не позволяющей шевельнуться. Холодная омертвевшая плоть стискивала меня со всех сторон и я с ужасом понял, что завяз, что нахожусь в остывшем головном мозге трупа и не могу выбраться наружу: не было ни одной щели для бегства. Чье это было тело – мое или чужое – я не мог припомнить, словно какая-то непроницаемая завеса закрыла от меня последние события. И, честно говоря, было не до воспоминаний. Нужно было бороться за жизнь, а не вспоминать. Вот только энергии для этого у меня почти не было.
Внезапно, где-то глубоко, почти за границей сознания зародилось сияние. Оно быстро усилилось и скоро затопила все вокруг сияющая синева, казавшаяся мне бездонной. Главное, она отодвинула за свои пределы темные волны атакующей меня боли.
На фоне этой синевы вдруг возникли огненные знаки сложной магической формулы и одновременно со знаками в моем сознании раздался гулкий и властные голос, который потряс всю мою сущность: «Борись за жизнь, человек, и ты победишь! Останешься жить, чтобы лечить людей!»
Голос умолк так же внезапно, как и возник, ушла сияющая синева, только светящиеся знаки магической формулы – готовая программа оживления тканей, остались, образовав огненное кольцо на периферии сознания. О ее знаки с шумом и грохотом разбивались темные волны пытающейся пробиться ко мне боли.
Я мысленно поблагодарил неизвестную силу, пришедшую мне на помощь, и сосредоточился, собрав воедино всю свою энергию. Осторожными движениями поля трогал омертвевшую нервную ткань, подпитывая ее энергией для регенерации, постепенно расширяя и углубляя свое воздействие. Медленно и неохотно нервные клетки вокруг меня начали оживать, посылать соседним слабые импульсы, восстанавливать нарушенные связи.
Из знаков магической формулы я создал что-то вроде необходимого мне астрального тела и оно, постепенно расправляясь, помогало начавшемуся процессу оживления побеждать холод и оцепенение смерти.
Первое сокращение ожившего сердца отозвалось во мне ударом могучего колокола. Я ощутил, как толчок сердечной мышцы медленно протолкнул по артериям загустевшую и остывшую кровь. Второй толчок, третий…
Медленно ожили мышцы грудины и диафрагма, медленно расправились опавшие легкие, вбирая в себя порцию холодного воздуха. Ожили центры сердечной деятельности и дыхания – понял я, действуя и дальше в таком же духе. И тут же усилием воли отключил посторонние мысли. Преодолевая все нарастающую слабость и вялое сопротивление чужого, незнакомого мне тела, я медленно поднял температуру, начиная чувствовать, как оживают и начинают работать печень, почки, нервы периферийных зон, начинают посылать свои сигналы возрождающемуся мозгу. Мое сознание уже контролировало почти все тело. Сложнее было с мозгом, ибо все основные повреждения были связаны с черепно-мозговой травмой.
Мельчайшие осколки кости глубоко проникли в ткани правого полушария и мне понадобилось потратить дополнительную порцию энергии, чтобы вывести их наружу, уложить на нужное место в черепной крышке и восстановить структуру костной ткани.
Я восстанавливал обширные участки мозга, захваченные зонами кровоизлияний и механических повреждений, латал многочисленные сосуды и капилляры, и все это на грани потери сознания и все сильнее наваливающейся на меня слабости, обусловленной огромным напряжением и истощением психоэнергии.
Черепно-мозговую травму я так и не смог залечить до конца. Но и того, что я сумел сделать, хватило, чтобы это тело могло жить и не умереть до тех пор, пока я смогу восстановить свои силы и завершить процесс регенерации. Медленно, ослабив сопротивление, я уплывал в спасительную тьму беспамятства, избавляясь от вновь нахлынувшей боли…
Чей-то громкий удивленный возглас, раздавшийся рядом со мной, вырвал меня из пелены беспамятства и на мгновенье заставил раскрыть глаза.
– Лида, смотри, мертвец-то наш, оказывается, жив!
Что-то коснулось моей обнаженной груди и надо мной возник смутный овал, обрамленный чем-то белым. Как я не старался, так и не смог сфокусировать свой взгляд. Зрачки не слушались, не хотели подчиняться моим усилиям и даже само тело стало каким-то чужим, непослушным, посылало со всех сторон болевые импульсы в окутанный туманом мозг, как будто у меня не осталось ни одного неповрежденного органа. Отражать столь массированную болевую атаку у меня просто не было сил. Я застонал и снова потерял сознание.
Но даже в глубине беспамятства я каким-то уголком своего усталого мозга ощущал, что меня куда-то несут, что меня касаются чьи-то руки, переворачивают, что-то делают с моей головой. Затем я почувствовал укол, сделанный мне в руку
